Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
Шрифт:
— Едва не навернулась. Бабуль, вы бы место подоступнее выбрали, для чего в овраг лезть? — Усмехнулась брюнетка, подходя к костру. — Доброй ночи вам, ведуньи.
У костра сидели три немолодые женщины. Точнее было бы сказать — старые женщины, но уж очень ясными были их глаза и уверенными движения.
— Здравствуйте, девочки. Таки решились? — К своему удивлению, в одной из женщин Варя узнала бабушку Зелю. — И все трое? Тогда не будем тянуть, подходите, тяните ладони. — В руке у бабушки появилась серебряная чаша, и небольшой, но даже на вид острый нож.
Поставив чашу на камень, бабушка Зеля плеснула на белый платок из фляги,
Даже не ойкнувшая Сара позволила сцедить немного крови в чашку, и отошла в сторону. Еще одна из бабушек встала, и чуть поколдовала, по — другому и не скажешь, над ладошкой девушки. Короткий порез перестал кровоточить, после чего ладонь обтерли марлевым тампоном, и перевязали.
А бабушка Зеля уже взяла за руку Варю, и, усмехнувшись, поглядела ей в глаза.
— Не бойся, внучка. — Ладонь девушки чуть обожгло болью, и кровь начала капать в подставленную чашу. — Вот и хватит, иди к Светлане. А ты. — Это баб Зеля обернулась к чуть побледневшей Слава. — Иди сюда, девонька. Твой черед.
Слава глубоко вздохнула, и решительно протянула руку вещунье.
— Готовы? Тогда клянитесь, девчата. — Старшая из троицы старушек, до сих пор сидевшая молча и спокойно наблюдавшая за происходящим, встала и подошла к тлеющим углям костра. Приняла от баб Зели чашу с кровью девушек, щедро разбавленную спиртом.
— Я, Сара, беру в названные и породненные кровью сестры Варю и Славу, клянусь не предавать родства. Моя кровь — их кровь, моя семья — их семья. — Побледневшая от волнения Сара выпрямилась.
Варя тоже чувствовала себя странно. Вроде, как и дикость первобытная, а мороз по спине, и порой кажется, что кто-то еще следит за происходящим.
— Я, Вячеслава, беру в названные и породненные кровью сестры Сару и Варвару. Клянусь не предавать родства, моя кровь и семья — их кровь и семья. — К удивлению Вари, Слава вышла к костру чуть раньше ее.
— Я, Варвара, беру в названные и породненные сестры Сару и Вячеславу. Клянусь не предавать родства, моя кровь и семья — кровь и семья моих сестер. — Слова сами слетели с губ взволнованной Вари. И она сжала протянутые руки сестер.
— Да будет так. Свидетельствую в этом. — Старшая из ведуний опрокинула чашу над костром, кровь пролилась на угли, и вспыхнула синим спиртовым пламенем.
— Свидетельствую. — Это та, которую баб Зеля назвала Светланой, встала около старшей подруги.
— Свидетельствую. — Бабушка Зеля кивнула головой, подходя к кострищу.
И Варе вдруг послушалось в налетевшем ветре:
— Да будет так!
Переливаясь язычкам пламени, рдели угли…
Рдели угли длиннющего костра, над которым были расположены решетки с напластанными рыбинами. Решетки делал я, благо что в институте завхоз был знакомый, и не пожалел арматуры — восьмерки. Ее у него целая вязанка, тонн восемь, еще со строительство одного из корпусов осталась. Да и я пообещал решетки для гриля у него оставить.
Вот я и засел на денек в мастерской, резал и варил. Для нашей гоп-компании, из меня, взвода Лехи, казаков, уланов и профа с инженером Знаменским. Не наобум, а по нашим с Лехой расчетам и с небольшим запасом. Все едино, от скуки с ума схожу, хоть и тренируюсь вместе с разведкой. А тут занятие, и достаточно интересное. Люблю повозиться с железом, тем более — для себя.
После того, как нас на самоходной барже перевезли сюда, я опять попал в свою же палату, и опять все та же медсестричка начала надо мной издеваться, подсовывая пижамы со слониками, розовыми, и с утятами. Слава богу, что на сей раз ей достался целый взвод молодых парней, и среди егерей я смотрелся не так дико.
И это при том, что казаков, улан, профессора Панфилова и инженера Знаменского одели во вполне себе приличные серо — голубые пижамы.
Две недели мы сидели взаперти, а потом резко нам резко сменили режим. Тесты показали, что незнакомых бактерий и вирусов в иномирянах не обнаружено. И сейчас мы просто дохаживаем месяц. Иномирянам сделали курс профилактических прививок, всем, и мужикам и девушкам. Девчонок мы почти не видим, все-таки девушки из мусульманской страны конца девятнадцатого века здорово отличаются от нас мировоззрением. Сейчас с ними живет и учит имам Северо — Запада, специально оставивший прочие дела, и прилетевший сюда на собственном самолете. Да — да, здешний имам вполне себе управляет небольшим одномоторником, перелетая от одного города к другому для свершения обрядов.
Ну а я, чтобы, как уже говорил, не свихнуться со скуки, начал ловить рыбу. На острове пара крупных озер, и несколько речушек. На удивление здоровенный окунь и немалые щуки ловились регулярно, плюс здешняя форель, пусть и относительно редко, но встречалась.
Все изменилось, когда я вышел на небольшой моторной шлюпке в море. На одну и ту же донку попались два здоровенных палтуса, один за другим. И я возился с ними почти четыре часа, пока вывел и забагрил. И больше двух центнеров великолепной палтусятины заставили меня пересмотреть свое отношение к здешнему времяпровождению.
Сейчас на моем счету двенадцать палтусов, и около сотни роскошных, за десяток килограмм, тресок и пикш. Мелочевку весом в два — три кило я и не считал. За выход обрыбливался на пару сотен кило, сдавая добычу на склад завхозу. Разве себе со товарищи на уху оставлял.
А сейчас вот, учитывая, что наш карантин закончился, решили забацать жарехи и чуть выпить. Мои ветераны подсказали отличный распадок, укрытый от большинства ветров, и вот мы здесь. Мы — это егеря, казаки, уланы, профессор, оказавшийся интереснейшим собеседником, и инженер. Ему, кстати, пришлось очень плохо. В том мире осталась его молодая и любимая супруга, причем на восьмом месяце беременности. Судя по всему, особым финансовым благополучием семья Знаменских не отличалась, и из-за этого инженер, оказавшийся хоть и бородатым, но совсем молодым мужиком, здорово переживал. Настолько сильно, что психологи и институтский поп почти три недели беседами приводили его в хоть немного приемлемое состояние.
— Вашбродь, снимать? — От раздумий меня оторвал голос молодого казака, Матвея Жудина. Он следил за жарящейся рыбой на том конце костра, периодически переворачивая пласты рыбьего мяса деревянными лопатками.
— Снимай. — Я сам начал снимать шкворчащую рыбу с решеток, укладывая горкой на чистые струганные доски. — Так, Леш, как думаешь, сразу следующую порцию закладываем, или сначала стоит выпить и закусить?
— Я думаю, что сначала надо выпить и закусить. А то раздразнил всех запахом, скоро все валуны слюной закапаем. Так ведь, Афанасий Илларионович? — Лейтенант обратился к задумчиво сидящему профессору.