Приключения Виконта Адриланки
Шрифт:
Когда игроки объявляют, что они удовлетворены рапределением фантомов — и при этом никто не спрашивает, не произошла ли ошибка, но только вежливо подтверждает, что получил — они проверяют свои потайные ящички и решают, будут ли они рисковать и присоединяться к игре, или лучше пропустить.
В том случае, о котором идет речь, Барлен нашел у себя Туза и Семерку Мечей. Сильная карта, стоящая риска, решил он и объявил, что играет.
Верра нашла у себя Короля и Наследницу Орбов, очень сильный расклад. Так что ей осталось только решить, уровняться ли с Барленом или, может быть, повысить;
Морансё увидела Тройку Орбов и Наследницу Чаш, и спокойно вышла из игры.
Кейрана увидела Восьмерку Орбов и Наследницу Дзуров, и, достаточно долго поколебавшись, также предпочла не рисковать.
У Ордвинака были Четверка Чаш и Пятерка Мечей. Он вошел и уровнял с таким видом, как если бы ему уже было скучно.
Нисса обнаружила у себя Шестерку и Восьмерку в Чашах, и уровняла.
Келхор увидел Девятку Орбов и Короля Дзуров, и остался в игре.
У Траута оказались Восьмерка Дзуров и Наследник Мечей, и он мудро решил выйти из игры.
Три'нагор увидел Двойку Мечей и Десятку Чаш, и остался.
На следующем этапе игры пред всеми собравшимися появились еще три фантома (те, кто выходят из игры, в основном наблюдают за ней и отпускают замечания, иногда достаточно резкие). Эти новые образы являются общей собственностью всех, потому что, как безусловно поймет каждый, если немного подумает, хотя каждое божество имеет свой собственный облик и силу, намного большая материя Вселенной является общей для всех них. Эти три добавочных фантома называются «Падение», в честь великого перемещения богов из их предыдущего мира и их единственной мечты, обосноваться на земном, материальном уровне.
Наше Падение состояли из Семерки Орбов, опять Семерки но Чаш, и Тройки Дзуров.
Теперь у Барлена было три Семерки, и он продолжил рисковать.
Верра увидела, что у нее три Орба, но это не было настоящим усилением, а надежды на то, что оставшиеся два фантома подойдут, почти не было. Она вышла.
Ордвинаку была нужна Шестерка для Стрита. Он рискнул и продолжил играть.
Нисса тоже уровняла, по причинам, которые мы не в состоянии угадать.
Келхор и Три'нагор потеряли надежду и вышли.
В этото момент добавился еще один фантом, называемый «Четыре Пути» из-за того, что он был четвертым символом и символически представлял пути в четырех направлениях, четыре ветра и даже перекресток земных дорог. В нашем случае это была Пятерка Чаш.
Барлен по-прежнему имел три Семерки и решил рисковать дальше.
У Ордвинак были две пары, хотя одна младшая (зато вторая старшая). Возможно только из-за своей часто замечаемой инертности он продолжил игру.
У Ниссы на руках оказался стрит, и даже стрит-флеш. Некоторые из тех, кто рассказывает эту историю, обвиняют ее в предвидении будущего, хотя никакой игрок не опустится до этого. Так что она подняла. Остальные уровняли.
И наконец появился последний общий фантом, известный как «Река Мечты». (Я слышал, что в некоторых играх смертных его называют «Дороги Мертвых», но эта шутка не вошла в мифографическую литературу). Все те, кто остался в состязании не убоявшись риска, выбрали пять фантомов из семи доступных им, старясь
В нашем случае появилась Четверка Орбов.
Теперь, любой, у которого было Шесть, мог получить стрит. У Барлена, однако, осталась только три Семерки. Он издал то, что можно назвать (в мифографическом смысле) вздохом разочарования, и вышел.
У Ордвинака были три пары, но, конечно, он мог сохранить только две, и еще одну самую высшую карту, для финального раунда. Он рискнул и продолжил игру.
Не-игрок может удивиться этому, и даже игрок-любитель может спросить себя, как одно божество может надеяться обмануть другое, у которого намного лучшие карты. Простой ответ (а есть и сложные) — тот же самый как и то, почему рискуют: хотя один не хочет сдаваться и уходить, другой не хочет потерять больше, чем необходимо, особенно когда всегда есть возможность уйти.
Нисса уровняла.
— Покажи, — сказал Ордвинак.
Почти прозрачная силуэт Ниссы покрылся рябью. — Вы проиграли? — сказала она, открывая свой стрит.
— Да, — сказал Ордвинак. — И они говорят, что я игрок.
Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он только что прошел через горестный этап борьбы со своим бывшим издателем и страдал под штормом академической критики (хотя, как он сам заметил, этот шторм пригнул к земле множество деревьев, но никто не слышал, чтобы хоть одно из них упало), и я спросил его о блюде «беззаконный суп» и впечатлающем вине Сопрони, и еще о том, почему он выбрал редкую (тогда) и трудную задачу преобразования истории в рассказ таким своеобразным способом; задачу, обещавшую неясные перспективы, непоседливую жизнь и в постоянно меняющуюся репутацию.
Он ответил мне теми же словами, которые мудрый Траут сказал Три'нагору, — Потому что это единственная игра в городе.
Дальше следует приложение из 1-ого тома «Виконта», которое, как мне показалось, будет лучше после 3-его. Все цитаты из Гвардии Феникса и Пятьсот Лет Спустя в переводе Гольдича. (А.Вироховский)
Некоторые заметки к двум анализам авторского метода и голоса
1. Всегда говорите о себе «мы». Неясно, почему Паарфи предпочитает использовать множественное число первого лица. Не похоже, что в этот момент он говорит от своего имени и от имени своего читателя; непохоже и то, что он говорит от себя и от Стивена Браста. Круг его настоящих друзей ограничен им самим и его рукописью, но обычно это не заставляет пистателя говорить во множественном числе. Может быть, что он использзует редакторское «мы». Но не исключено, что в его кармане сидит мышь.