Приключения женственности
Шрифт:
Она его использовала, даже не сознавая это. Не сознавая, чтобы не платить и не чувствовать себя в долгу перед ним. Вот почему разговор про деньги был настолько бестактен.
И уже на спуске с лестницы, на последней ступеньке, провожая Аву к выходу из театра, Шарлотта произнесла последнюю, самую важную для нее реплику:
— До сих пор уверена, что никто не может поставить Гоголя так, как Эраст. У них ведь столько общего — оба из Малороссии, оба чувствуют природу юмора, оба Италию любят. И оба с дьяволом сношались, а на Эраста глядя, я иногда прямо думаю, что он чистый дьявол и есть… Скажите ему, чтоб дал мне роль в «Женитьбе». Я знаю, он
ТАРАС
Меня разбудила тишина. Сплошной гул дождя, к которому я привык еще с вечера, внезапно затих, и только капли-индивидуалистки, не пожелавшие вместе с коллективом упасть на землю, поодиночке срывались с деревьев и крыш все реже и реже. С предосторожностями, дабы не разбудить Валентина, я шмыгнул из постели и из дома, прихватив с собой портмоне и сумку, надутую пустыми бутылками из-под минералки.
По умытой велосипедной дороге на Крылатских Холмах, мимо ничейных зарослей обобранной еще в зеленцах малины, я поспешил к нашему храму. Утреня уже кончилась, служка в синем сатиновом халате собирала потухшие огарки, и я, купив восковую свечку, ограничился короткой молитвой перед Николаем-угодником. Просил я избавить меня от мстительности…
Вчера на некруглом и вообще неясно — каком, дне рождения Эраста Валентин заметил меня не сразу: опоздал, был подшофе и — не один. За ручку держал кудрявого «козлика», того самого, который недавно на прогоне, спускаясь с трапеции, предупредил: «Осторожно, слазию!» — и этим плебейским словечком вызвал мою брезгливость.
Ритмично, через равные промежутки времени приглашенные — про каждого можно было сказать, почему он среди избранных, — вставали и говорили о том, как они любят Эраста, как их судьба связана с его жизнью, до чего у него грустные, трагические глаза и какой на нем новый великолепный пиджак. Актеры все были хорошие, поэтому лесть звучала естественно и создавала атмосферу праздничного единения.
Как только перерывы между тостами стали затягиваться, раздался пронзительный голос Эраста:
— А эта старая блядь когда выскажется?
По крайней мере три актрисы могли претендовать на объявленный титул — подходящих для него мужчин не было ни одного, — но Шарлотта вскочила правильно. Не дожидаясь расторопного официанта, она налила себе полную рюмку водки и заговорила:
— Расточка, то, что ты гений, повторять не буду — это уже скучно. Что тебе пожелать? У тебя все есть — «долляры», пиджаки, слава, молодой директор, который тебя любит, продюсерша, которая тебя обожает… — Шарлотта педантично перечислила всех, кто сидел за длинным столом. — У тебя все есть, но что-то может исчезнуть. Постарайся, чтоб этого не случилось, всеми силами души задержи это.
Гости молчали, и только Валентин по глупости встрял:
— Что может исчезнуть? Что вы имеете в виду?
— Он понял, а тебе не надо, — осадила его Шарлотта.
Валентин растерянно огляделся, ища поддержку, и мы встретились глазами. До меня вдруг дошло, что он и дальше будет клясться и врать, шутить и изворачиваться, что пока он жив, я не смогу ни существовать без него, ни примириться с его неизбежными предательствами. Надо что-то делать…
Прежде чем алкоголь уравнял гостей, каждый в меру способностей, благоприобретенных за время житейской борьбы, продемонстрировал близость к солнцу. Демократического равенства
Эстрадник же, застолбив для себя более высокое по сравнению с присутствующими место во властной иерархии, вклинил свой стул между жеманным «козликом» и Валентином, видимо, намереваясь этим вечером решать не творческие, а личные проблемы.
Мой сосед справа вышел покурить — при Эрасте за столом не смолили, — и Валя мгновенно переместился на его позицию, не забыв прихватить свою рюмку и тарелку.
— Я переночую у вас? — прошептал он, приложившись к моему уху. Его рука приобняла меня за шею, а пальцы медленно и нежно перебирали завитки волос на затылке до тех пор, пока не подчинили себе мой трепет — и я согласился.
Сразу захотелось сбежать, но Эраст намеревался свести меня с Дамой без камелий, которая как раз в этот момент встала и принялась с пафосом ломиться в открытую дверь:
— То, что соединяет меня с Эрастом, сродни кровному родству, поэтому когда про него говорят плохое, у меня, хоть я и не агрессивный человек, начинают дрожать руки. Инстинктивно, как животное, я обороняюсь, потому что у нас с ним существует система отношений, невидимые нити, которые благородный человек не может никому позволить Даже надрезать.
Здесь-то от кого надо Эраста защищать? Благородный человек таковым сам себя никогда не назовет, да и заступничеством за кого-либо не станет хвастаться… И зачем портить человеку день рождения, напоминая о кознях?!
— Кровное родство! — прошипела сидящая слева от меня Коломбина. — Муж-швейцарец финансирует все ее наряды, и Эрасту перепадает — вот и все родство!
— Потрясающе! — Эраст громко оценил спич Дамы без камелий. Но, видимо, сорвать злость было необходимо, иначе зачем бы он прицепился к «козлику»: — Ты что с волосами сделал?! Вьются, как на манюрке!
— А вы откуда знаете, как они там вьются? — сострил Валентин.
Очень неудачно пошутил. Сколько раз советовал ему держать язык за зубами. Не всегда и не всем балагурство кажется милым кокетством.
Эраст намек понял, злобно побелел и уткнулся в тарелку, выпустив невидимые, но существующие бразды правления. И сразу же ритм праздника нарушился, тишина становилась угрожающей. Первой это учуяла Шарлотта и подала свою реплику:
— Пьем за гения! — Этого оказалось маловато, и она продолжила: — А почему он так гениален? Потому что одинаково хорошо понимает и мужчину, и женщину. Вот!
— Здорово вылизала! — громко осудила Коломбина, моментально вычислив гипотетические преимущества лести и не обратив внимания на двусмысленность тоста.
Успокоившись в храме, я спустился к роднику. Очереди за водой не было — не выходной день, лишь высокий поджарый дог терпеливо ждал похожего на него хозяина, сосредоточенно завинчивающего пробку пластмассовой канистры. Лицо почему-то знакомое. Опять привет из прошлого — вспомнилось, что портрет этого старика плыл над колоннами последних майских и ноябрьских демонстраций. За столько лет безвестности лицо его практически не изменилось.