Приключения знаменитых первопроходцев. Азия
Шрифт:
Марко Поло свидетельствовал:
«И бесконечной чередой проходили ханы, вельможи, князья, военачальники, придворные звездочеты, философы, сокольничьи, лекари, мудрецы и сановники всех рангов. И все они явились только для того, чтобы воздать почести величайшему из всех земных владык, великому хану Хубилаю!
На улицах столицы, во всех городах и поселках страны, даже в самых крошечных, жалких деревушках, затерянных на окраинах этой огромной империи, все подданные праздновали наступление Нового года, обменивались подарками (непременно белого цвета), обнимались, веселились и желали друг другу, чтобы все дни в году были радостными и приносили бы только хорошие известия».
Охота, являвшаяся любимым развлечением монголов, служила Хубилай-хану еще одним поводом продемонстрировать свое богатство и погрузиться в роскошь. Он был страстным охотником, а потому имел леопардов, волков и даже тигров, отлично выдрессированных для ловли диких зверей, таких как кабаны, дикие буйволы, медведи, антилопы и олени. Были у хана и бесчисленные своры собак, о которых пеклись единокровные братья хана Байян и Минган. У каждого из братьев в подчинении было по десять тысяч человек, одетых в одежды разного цвета: те, что подчинялись Байяну, носили одеяния ярко-алого цвета, а Мингану — синего.
Когда великий хан отправлялся на охоту, его сопровождал один из братьев со своими людьми. Две тысячи псарей вели две тысячи прекрасно натасканных собак, и каждая беспрекословно слушалась хозяина. Когда же великий хан хотел потешить себя большой охотой, то с ним отправлялись оба брата, и тогда псари с собаками выстраивались в две шеренги. Они шли параллельно друг другу и гнали дичь. Такое расположение загонщиков приносило хану великое множество трофеев.
Обычно после облавы на крупных зверей хан любил поохотиться с ловчими птицами. Тогда с ним на охоту отправлялись десять тысяч сокольничих с орлами, кречетами, ястребами и священными соколами, которых предстояло выпустить где-нибудь над равниной или у берега реки. Хана сопровождали также еще десять тысяч человек, и они шли по двое и наблюдали за огромным пространством, охраняя таким образом покой хана. В руках каждый из стражников держал хлыст, чтобы прогонять любопытных, способных побеспокоить великого владыку Китая. Они имели при себе и свистки, чтобы по мере надобности подзывать птиц, а также специальные колпачки, чтобы накрывать им головы. Таким образом, те, кто запускал птиц, не должны были более о них заботиться и бежать за ними, а занимались сбором убитой дичи.
У всех ловчих птиц без исключения к одной из лапок был привязан кусочек пергамента, где указывалось, кому она принадлежит, и имя ловчего, кому было доверено ее воспитывать. Все это делалось для того, чтобы птицу тотчас же могли вернуть владельцу, если кто-нибудь ее случайно поймает. Если же ловчая птица потеряет кусочек пергамента и невозможно будет узнать, кому она принадлежит, всякий подданный великого хана был обязан передать ее вельможе, которого называли «буларгучи», что означает «хранитель потерянных и не нашедших хозяина вещей».
Вообще же тот, кто найдет потерявшуюся лошадь, собаку, птицу, саблю или какое-либо оружие, предмет одежды или украшение, должен принести все найденное этому ответственному лицу, призванному сохранить чужое имущество и по возможности вернуть его владельцу. А ежели кто этого не сделает, то подвергнется суровому наказанию. Сам же сановник всегда размещается в середине кортежа и высоко поднимает свой развернутый штандарт для того, чтобы те, кто что-либо потерял или нашел, смогли бы тотчас же обратиться к нему.
Когда же в голову великому хану приходит фантазия отдохнуть на берегу моря-океана, — писал Марко Поло, — он отправляется туда со всем своим двором. От Ханбалыка до моря около двух дней пути. В дороге хан любуется чудесными птичками и дивными пейзажами. И право, нет ничего на свете, что так бы услаждало взор!
Великий хан путешествует к морю на четырех слонах, которые несут очень красивый переносной дворец, обитый изнутри золотой парчой и прочими дорогими тканями, а снаружи обтянутый львиными шкурами. Хан держит при себе постоянно дюжину своих лучших кречетов. Самые знатные вельможи сопровождают повелителя Китая и всячески стараются развлечь его.
В то время как великий хан беседует в переносном дворце со своими приближенными, другие сановники скачут рядом и иногда сообщают ему:
— Повелитель! Вон летит стая журавлей!
Хан тотчас же выглядывает из дворца и видит птиц. Он берет того кречета, какой ему больше понравится, пускает его, и ловчая птица сбивает журавля прямо к ногам своего хозяина, и хан бывает очень доволен и рад…
В этом располагающем к неге и праздности экипаже хан прибывает в городок, называемый Качар-Модуном [193] , где уже загодя поставлены шатры для него самого, для его родных, сановников и для всех, кто входит в его свиту. И шатров этих не менее десяти тысяч!» — восторгается Марко Поло.
193
Качар-Модун — в русском переводе название читается Каччар-модун, что производится от монгольских слов «кацар» (страна) и «модун» (лес). Видимо, речь идет о селении Модун-хотон («Лесной город»), располагавшемся к северо-востоку от Пекина, на реке Далиньхэ, недалеко от маньчжурской границы.
«Шатер, предназначенный для повелителя Китая, очень просторен, и в нем много покоев. Один служит ему спальней, другой — гостиной, а третий предназначен для аудиенции. Все стены покоев обтянуты роскошными шкурами тигров, а спальня — бесценнейшими соболиными шкурками. И шатер этот столь велик, что добрая тысяча человек могла бы укрыться в нем от непогоды.
Вокруг шатра императора стоят стражники, а внутрь входят только высшие сановники, ибо только они имеют право приближаться к жилищу великого хана. А вдалеке, насколько хватает глаз, разбросаны шатры, где обитают придворные, ловчие, слуги; там охотники прогуливают гепардов и собак, а ловчие дрессируют соколов и кречетов».
Разумеется, зрелище, которое представлял собой лагерь великого хана, должно было производить очень сильное впечатление на всякого, кто его видел. Картина, нарисованная Марко Поло как бы чуть приглушенными красками (так как венецианец полагал, что современники ему не поверят), достаточно правдива, ибо описание увеселений и забав великого хана мы находим и в старинных китайских манускриптах. Но какие же чувства должны были испытывать те несчастные, что наблюдали, как их посевы гибнут под копытами двадцати тысяч лошадей, когда всадники как безумные мечутся по полям в поисках дичи!
Следует сказать, что великий хан, «отец народов», как его называли в Китае, питал такую же неукротимую страсть к охоте, как и наши французские короли. И точно так же, как они, хан не позволял охотиться простолюдинам, так как считал всю дичь своей собственностью. Запрет был столь строг, что никто не смел «иметь или держать у себя ловчую птицу и охотничьих собак в самом Качар-Модуне и в его округе на удалении не менее двадцати дней пути». Но этот запрет распространялся на сравнительно небольшую часть владений великого хана, ибо в других районах охотиться дозволялось, правда, при особых условиях.