Прикоснись к моему сердцу
Шрифт:
– Агата, – зовет меня Артем, когда я открываю машину. – Нам нужно поговорить.
– Ошибаешься. Мы чужие друг другу люди, и я тебе ничего не должна.
Хлопнув дверцей, завожу машину и уезжаю как можно быстрее, пока очередная волна его лжи не накрыла меня и не утащила вслед за собой.
Глава 17 – Матвей
– Орлов, зайди ко мне, как приведешь себя в порядок! – прилетает в спину приказ тренера. – Анисимов, еще пять кругов вокруг поля.
– Что? Почему? – жалобно стонет Леха, переставая
Дмитрий Иванович останавливается около выхода со стадиона и, скривив губы, засовывает папку с планом тренировки под мышку. Анисимов сразу напрягается, так как прекрасно знает, что тренер не любит возражений.
– Ты видел свой удар? Как ты собрался обыграть соперника в следующий раз, если задыхаешься после мало-мальски тяжелой тренировки? Хочешь вернуться на скамью запасных? – тренер испепеляет его взглядом, а затем уходит, напоследок бросив: – Марков, помоги ему отработать удар по воротам.
Леха раздосадованно запрокидывает голову и тяжело вздыхает.
– Я рад, что Иваныч что-то видит во мне, но, клянусь, без Беркутова он словно с ума сошел, – друг переводит на меня усталый взгляд и взъерошивает влажные волосы. – Мот, может, вы урегулируете свои проблемы? Весь клуб на ушах из-за вас стоит.
– Отстранение – только его заслуга, наша личная неприязнь тут совершенно ни при чем, – застегиваю сумку и закидываю себе на плечо. – Ты бы сосредоточился на своем ударе.
Анисимов плотно сжимает губы и отворачивается.
– Парни, напоминаю: перед матчем никаких вечеринок, – обвожу команду взглядом, и они встречают мои слова с недовольством. От меня, как от капитана, многое зависит, и я больше не хочу проигрывать. До следующего матча осталось всего ничего, и воздержание от алкоголя и развлечений – самое меньшее из ограничений. Мы уже и так оплошали из-за Беркута.
Покидаю поле под ворчание товарищей и направляюсь в кабинет тренера. Сегодня он и правда был чертовски зол и гонял нас по полю как каких-то новичков. Дмитрий Иванович разжевал нам каждый пункт плана так, будто мы впервые вышли на поле и до этого никогда не видели футбольный мяч. Он не стеснялся в выражениях, когда Анисимов пропустил пас и распластался на газоне, и заставил нас еще раз отыграть всю схему. Мое тело изнывает от напряжения и усталости. И все же я не совсем понимаю, что тренер хочет от меня, учитывая, что мы отыграли все возможные варианты нападения.
– Можно? – стучу по хлипкой двери в тренерскую.
– Садись, – Иваныч указывает на стул напротив себя.
Устроившись, упираюсь локтями в колени и сцепляю пальцы в замок. Все стены увешаны кубками, грамотами, медалями за долгие годы тренерства. В воздухе витает аромат мяты и свежесваренного кофе. А у приоткрытой дверцы шкафа замечаю дорожную сумку, набитую вещами. Наверняка жена опять выгнала Иваныча за то, что он проводит больше времени на поле, нежели с семьей.
– Со следующей тренировки возвращается Беркутов, – ставит он меня перед фактом.
– Ясно, – смысла спорить нет, да и не хочу.
Возможно, я упрям и несправедлив насчет Кирилла, но надо отдать должное его физической подготовке, острому уму и амбициозности. Беркутов не боится рисковать во время игры, и пусть ему порой тяжело находиться в команде и подчиняться правилам, однако он все равно хороший нападающий.
– Решите свои разногласия вне поля и научитесь слышать друг друга. Ты капитан, – последнее звучит как-то странно, будто тренер укоряет меня.
– Я знаю. Но вы сами решили его отстранить.
Несмотря на то, что Беркут думает, будто это я поспособствовал его отстранению, мне плевать. Может, это подстегнет его наконец-то воспользоваться шансом и показать свой потенциал на всю мощь.
– Для Кирилла это должно послужить уроком, как и для тебя.
– Я могу идти?
– Матвей, сейчас для всех вас важный этап в карьере. Вы в том возрасте, когда находитесь в шаге от того, чтобы стать звездами. И хотя я не очень-то жажду отдавать своих топовых игроков, но чисто по-человечески желаю каждому успеха, – он кладет руки на стол и сцепляет пальцы в замок. – Ты сам все отлично понимаешь и не нуждаешься в дополнительных лекциях, но от следующих игр будет многое зависеть.
Я молча киваю. Нам прямо не говорят, конечно, но слух давно идет, что на следующую игру приедет представитель одного немецкого клуба. Это отличный шанс вырваться на другой уровень, и я не могу его упустить.
Тренер указывает рукой, что можно идти, и я покидаю его кабинет. В душевой становлюсь под горячую воду, упершись ладонями в стену. Парни постепенно уходят, похлопывая меня по плечу, прекрасно осознавая, что на мне лежит огромная ответственность, хотя некоторые все еще недовольны ограничениями и бросают холодные взгляды.
Плевать. Мы выйдем победителями из следующей игры. Иного просто не дано.
Одевшись и собрав форму в сумку, я покидаю стадион. Уже сидя в машине, достаю телефон и замечаю несколько пропущенных от отца, а следом от мамы. Усмехнувшись, качаю головой. Наверняка она звонит, чтобы в очередной раз прочитать нотацию в стиле «прояви уважение к отцу». Я уже говорил, что в нашей семье нет такого понятия, как «уважение». Есть только тотальный контроль и беспрекословное подчинение воле главы семьи. Мама давно превратилась в тень, склонив покорно голову. Одежда, макияж, обустройство дома и даже элементарный выезд за пределы особняка – все это исключительно с позволения отца.
Кинув телефон на пассажирское сиденье, завожу двигатель и выезжаю с парковки. Я давно вырос из детских обид и желания быть услышанным, однако слова многолетней давности засели глубоко в сердце. Они не дают покоя и заставляют каждый день зубами грызть землю, чтобы доказать, чего я стою.
Провожу пальцем по сенсорной панели и выбираю в быстром наборе сестру. Ди – единственная, с кем я могу быть честен и кто поймет с полуслова.
– Дорогой братец, ты уже соскучился по мне? – ее веселый голос доносится из динамика, и я улыбаюсь.