Прикоснись ко мне
Шрифт:
— Что с ней?! — прорычал Дэкс. Против своего желания он сжал кулаки, а я закусила губу, чтобы не завизжать.
— С ней все нормально, — ответил папашка.
— Черта с два! Посмотри на нее. Она — ходячий мертвец.
— Ради моей собственной безопасности при ее транспортировке было необходимо применение наркотических препаратов. Все это выветрится через несколько часов.
Да, наркотик-то выветрится, но то, что «Деназен» сделал с девчушкой, не выветрится никогда! Ярость горела во мне. Они что, и Кейла накачивали наркотой? Иногда это
— Пускай Мону, а я пущу эту, — проговорил Дэкс, кивнув на меня и вывернув мне руку с такой силой, что у меня слезы выступили на глазах. Он еще и тряхнул меня — так же яростно.
— Сначала отпусти Дезни, — сказал папашка.
Дэкс рассмеялся:
— Боишься? Или не доверяешь?
— Конечно. Это же моя дочь; я не могу рисковать ее безопасностью.
Лжец! — хотелось мне заорать, но я придержала язык.
Наконец Дэкс предложил компромисс:
— Пускаем обеих на счет «пять».
Папашка согласился, и Дэкс принялся считать:
— Один!
Я знала: вся эта история — сплошной театр, но все равно спазм сдавливал мой желудок.
— Два!
Лицо папашки ничего не выражало:
— Все будет хорошо, Дезни.
— Три!
Звук его голоса огнем жег мне уши.
— Четыре!
Я попыталась прочистить мозги. Брандт как-то говорил, что у меня выразительное лицо. Нужно удалить с него все — и мою ярость, и недоумение, и более всего — мое беспокойство по поводу Кейла.
— Пять!
Дэкс освободил мою руку и одновременно мягко подтолкнул вперед. В тот же самый момент папашка наклонился к Моне и прошептал ей что-то на ухо. Она пошла вперед. Расстояние между нами было небольшое, но ее шаг был короче моего, и я замедлила движение. Когда мы встретились — ровно на середине пути — она никак не отреагировала на то, что происходило, и не произнесла ни слова.
Ничего ровным счетом не выражало и лицо моего отца. Никаких распростертых объятий, никаких «скорее домой, детка!». Холодный и отстраненный, он, казалось, просто ожидал, когда же это кончится. Как все долго тянется! Даже не притворялся. Когда наконец подошла к нему, я обернулась и увидела, как Дэкс наклонился и обнял свою маленькую племянницу, которая не ответила ни на его объятия, ни на ту радость, которой светилось его лицо.
Дэкс поднял глаза и встретился со мной взглядом. Наконец-то я прочистила свои мозги, и он поймет ту правду, что будет не в моих словах, а в моих мыслях.
— Я убью тебя за то, что ты со мной сделал, — сказала я спокойно.
Дэкс хмыкнул, еще крепче сжимая объятия, в которые заключил Мону:
— Сначала попробуй нас найти!
Я улыбнулась ему своей самой широкой улыбкой:
— Будь спокоен, найду.
Домой мы ехали молча. Папашка ни слова не произнес с того момента, как мы добрались до машины. Теперь, когда мы ехали по главной улице, я боролась с сильнейшим искушением — рвануть на себя руль и направить машину в дерево. Папашка никогда не пристегивался.
Я должна была что-то сказать. Вряд ли он удовлетворится моим молчанием, даже если я буду изображать психически травмированную особу, что я и собиралась делать.
— Ты волновался из-за меня? Хоть немного?
Он даже не отвел взгляда от дороги.
— Не болтай глупостей. Конечно волновался.
Пауза.
— Когда… — Я едва не произнеся имя Кейла, но вовремя спохватилась. — Когда он постучал в дверь позапрошлой ночью, я подумала, что это ты. Что ты забыл ключ в офисе.
Я смотрела прямо перед собой, на приборную доску автомобиля.
— Я открыла, а он втолкнул меня и вошел сам.
Звучало не очень убедительно.
— Почему ты с ним убежала?
Вот оно! Здесь мне нужно дать исчерпывающее объяснение, без дураков. Итак, глубокий вдох, и:
— Хочешь серьезно? Цель моей жизни — хорошенько тебя достать. Чтобы тебя раздраконить, я самого сатану готова поцеловать у тебя на рабочем столе французским поцелуем. Тебе не хотелось, чтобы я убежала с этим парнем — вот я и убежала!
— И что было потом?
— Он сказал, что знает моего приятеля. Мы отправились к этому типу, но в дом вломились какие-то люди и попытались его забрать. Я не знала, что мне делать, а тут еще один из этих уродов напал на меня, и мы снова убежали. Наконец мы оказались в каком-то баре в центре города, там он продал меня за какие-то деньги этому лысому парню и смотался.
— Так он исчез?
— Я его найду. Я ему помогла, а он надул меня да еще продал этому чокнутому лысаку!
— Он не ранил тебя?
В вопросе папашки не было никаких эмоций — словно он спрашивал про подержанную машину, выставленную на продажу.
— Нет, но он… — здесь нужно дать максимум правдоподобия, — но он угрожал.
Я тронула ладонью скулу, на которой красовался синяк, поставленный тем типом из «Деназена». Синевы поубавилось, но сам синяк был на месте.
— Он потрепал меня немного, ничего, правда, серьезного; но он угрожал. Он говорил, что если ты не сделаешь то, что ему нужно, он порежет меня на куски и каждый кусок отправит тебе почтой в отдельном конверте.
По крайней мере часть из того, что я говорила, было правдой.
Сверкнул ряд фонарей, освещавших въезд на дорожку, ведущую к дому. Дурацкие высокие фонари. Папашка выключил двигатель и повернулся ко мне. Пора хорошенько проверить на прочность мою способность заливать.
— Я так испугалась, папа! Мне показалось, он хочет меня убить.
Никогда я не была плаксой. Даже ребенком. Ничто — ни содранные коленки, ни громкие звуки, ни темная комната, — не способно было меня испугать. Поэтому, решив на полную мощность включить водопровод, я совсем не была уверена, что краник откроется.