Прикоснись ко мне
Шрифт:
— Мы не можем этого делать, — на выдохе произнес он. — Ты ещё школьница.
— Это не мешало мне переспать с учителем и половиной города, — сказала я.
Костя знал обо всем, и его злило, когда я говорила это.
— Я прошу, не останавливайся, ты же хочешь этого, — я подошла к нему ближе.
Но он только отмахнулся от меня, взяв свою куртку, он надел ботинки и вышел из квартиры. Я закрыла дверь, а после скатилась вниз на пол. Теперь я поняла, что нашей дружбе конец. Но мы и никогда не были друзьями.
Он никогда не будет со мной, он будет со мной в качестве друга, но не
Но мои глаза сами закрылись, я погрузилась в сон.
***
Два месяца назад.
Прошло ещё несколько дней, но я не могла спокойно спать. Я продолжаю заглушать свою боль сексом без обязательств и алкоголем. Я не видела Костю уже пять дней после этого случая, и меня это пугало.
Почему-то я думала, что он готовит мой арест, ведь он — полицейский, а я не могла доверять ему полностью.
В школе по-прежнему всё было плохо: я скатилась по учебе, никак не реагировала на замечания матери. Когда я сидела на уроках, все время рисовала что-нибудь, но меня не трогали, зная, что произошло.
Также не трогали и Алину, зная, что в нее стреляли.
Но вот только у Алины была Юля, а от меня девочки отказались.
— Ксюша, я уже не знаю, как достучаться до тебя, — произнесла учительница, когда я в который раз «ушла в себя». — Ты все время везде, кроме уроков, ты стала получать двойки, ты понимаешь, как все серьезно? — не отставала Вера Витальевна на радость всему классу.
— А вы думаете, что в оценках счастье? — неожиданно подала голос я. — Вы думаете, что оценки показывают знания? Нет. Они показывают далеко не знания. Вы, учителя, ставите два за поведение, за списывание, за ещё всякую и прочую ерунду. Я не понимаю математику, но вы мне ставите четыре, только лишь потому что я иду на золотую медаль, — говорила я, и всё молчали, внимательно слушая. — Оценки так важны? Вот вы, Вера Витальевна, как хорошо вы учились в школе? Вы так же получали хорошие оценки? Вас оценивали за знания? Вы считаете детей тупыми, только лишь потому что они не в состоянии понять ваш предмет. Вы — учитель физики, но Белозёров не знает физику, ему по душе история, а вы считаете, что из него не выйдет ничего хорошего только лишь потому, что он, черт возьми, не знает вашу гребаную физику, — я выдохнула, перевела дух и вновь продолжила: — Не смейте говорить, что оценки определяют знания, не смейте занижать возможности учеников и не смейте говорить мне, что я скатилась! Я за минуту могу решить эту задачу,и мне плевать на количество оценок, медалей и красных дипломов, потому что я знаю свои возможности, — закончила я.
Внезапно моя голова закружилась, я упала на пол. Меня начало трясти, я стала кричать и звать на помощь. Мне было страшно, я видела галлюцинации.
— Пожалуйста, не надо! Не стреляй! — кричала я, чувствуя, как меня трясет.
Мне стало холодно, стало слишком холодно. Я пыталась встать, кричала, потом снова тряслась от холода.
— Кто-нибудь идите за медиком, у нее пена из-за рта, и она кричит, я не знаю, что с ней, —
Я почувствовала слабость, и мне захотелось спать. Похоже, мне вкололи снотворное.
Очнувшись в больнице, я чувствовала себя совершенно нормально. Отказавшись от осмотра, я, не дождавшись мамы, ушла домой.
Со мной все нормально, и не нужно меня лечить. Моя мать, когда узнала обо всем, пришла к выводу, что нужно мне пройти обследование, но я не хотела.
Я отнекивалась, ведь это было всего раз и больше такого не должно повториться.
— Ксюш, ты меня слышишь? — над моим ухом крикнула Кристина, я вздрогнула. — Что с тобой постоянно? Ты вечно словно в облаках витаешь, но только не с нами, — обиженно надула губки девушка. — Я тебе рассказывала, что познакомилась с таким парнем, а ты меня не слушаешь. Его Илья зовут, Чернышев.
Алина подавилась чаем, Юля выронила ложку, а я совсем не удивилась. Илью выпустили из психушки, Диму не могут найти. Андрея Викторовича арестовали, когда он пытался сбежать за границу.
— Его выпустили? — задала вопрос Юля, я кивнула.
— Вы его знаете? Вы мне ничего не рассказывали, — встряла Кристина.
И мы рассказали ей все, что связано с этим человеком. И взяли обещание с девушки, что она не будет с ним видеться, та согласилась.
— Давайте расходиться, завтра в школу, — произнесла я, как мама.
Попрощавшись с ними, взглянула на часы; всего лишь шесть часов вечера, поэтому я решила пойти к Косте, ведь он не объявлялся, а я уже не могла спокойно спать.
Я все ещё не могла прийти в себя после нашего поцелуя.
Я быстро оделась, вышла из дома, закрыв дверь на ключ, села в такси и добралась до его дома.
Я позвонила в дверь пару раз, и только лишь на третий раз он соизволил открыть. Он стоял в трусах, а у меня случилось дежавю.
— Почему ты не хочешь быть со мной? — задала вопрос я, проходя внутрь квартиры. — Я бегаю за тобой, ты целуешь меня, но ты не хочешь быть со мной, тогда зачем все это?
— Я не хочу ничего усложнять, ты ещё ребенок, пойми, — заговорил он, а я подошла к нему ближе, настолько близко, что почти касалась губ. — Я не могу быть с тобой, прости.
— Но ты ведь хочешь этого? — не унималась я, дотронувшись пальцами до кубиков его пресса, Костя молчал, — Ты ведь хочешь этого? — я двигалась ниже, к его члену, взяв его руками через трусы, почувствовала, что он был твредым, — У тебя даже стоит.
— Уходи, пожалуйста, — выдохнул он, а затем он взял меня на руки, отнес в спальню.
Сегодня я полностью принадлежу ему, а не кому-либо.
***
Два месяца назад.
— У тебя был приступ? — спросила мама, когда я сидела за завтраком в кухне.
— Это ничего не значит, — ответила я. — Этого больше не повторится.
— В детстве с тобой это уже произошло, — напомнила мама. — Ты все ещё не хочешь пройти обследование? — Алла Дмитриевна взяла меня за руку, — Я не хочу снова через это проходить, — она вздохнула и опустила голову.
Я знала, о чем говорит мама.