Прикосновение греха
Шрифт:
Вскоре маленький отряд достиг стен живописного монастыря на холме, откуда открывался вид на залив. Вооруженные монахи у ворот устроили им проверку, после чего тяжелые дубовые двери, окованные железом, открылись, и они въехали в выложенный каменными плитами двор. Пока Жюль показывал Крису в водоеме двора рыбок, к ним вышел поздороваться архиепископ Грегориос. С длинной бородой, в широкой рясе и сандалиях, он был похож на персонаж из Ветхого Завета. Только кинжал и пистолет, засунутые за веревочный кушак, обвязанный вокруг пояса, портили
— Милости просим, — с нескрываемым радушием произнес он. — Мы рады предложить вам убежище, Паша-бей. Наступит ли когда-нибудь то счастливое время, когда турок прогонят с нашей земли и мы сможем жить в мире?
— Ибрагим пока не одержал победу, отче, — ответил Паша, спешиваясь и подавая узду монаху.
„ — Ему никогда не взять этот участок земли, пока мы вооружены. — Прелат похлопал пистолет на поясе. — Ваша дама будет в полной безопасности.
Паша направился к лошади, на которой сидела Трикси, и, протянув к ней руки, помог соскользнуть с седла, после чего подвел к архиепископу.
— Отец Грегориос, позвольте представить вам леди Гросвенор. Леди Гросвенор, это наш воинственный отче, первый священник в Греции, взявший в руки оружие.
— Со мной говорил наш Господь, леди Гросвенор, и я не мог отказать Ему. Добро пожаловать в нашу обитель.
— Спасибо, что приняли нас. Паша говорит, что, несмотря на идиллическое очарование Навплиона, нас со всех сторон подстерегает опасность.
— Полагаю, что это так, миледи. — В голосе священника прозвучали печальные нотки. — К сожалению, нам нужно остерегаться не только турок. Нашу страну раздирают противоречия, десятки военачальников никак не могут поделить между собой власть. Никогда не знаешь, кому можно доверять, а кому нет. Но мы верим в Бога и в это, — добавил он, положив руку на рукоятку сабли.
— Не забывая при этом ежедневно упражняться в стрельбе, — заметил Паша с широкой усмешкой. — Практика и боеприпасы, спрятанные в монастырских подвалах, никому еще не помешали.
— Господь помогает тем, кто не сидит сложа руки, Паша-бей.
— Если Он сохранит леди Гросвенор целой и невредимой, я возведу после войны новую часовню.
— Ваша щедрость к нашему ордену всегда находила благосклонность в Его глазах, мой друг, — сердечно произнес архиепископ. — Он с добротой отнесется к вашей измученной душе, когда вы предстанете перед Ним. Я поставлю за вас свечи.
— Буду премного благодарен, отче. Особенно сейчас, когда Ибрагим перебрасывает с Крита новые войска. Вы должны усилить ночной дозор, — предупредил Паша. — Ходят слухи, что Хуссейн Джеритл намерен вернуть свой гарем.
— Мои шпионы утверждают, что он взялся за это дело лично. Берегитесь незнакомцев среди своих, мой друг. Награда за вашу голову достигла соблазнительных размеров.
— Я сплю с открытыми глазами, отче, с тех пор как началась война. Грошем больше, грошем меньше — не все ли равно.
— Возьмите с собой брата Займеса. Он чует предателя на расстоянии.
Трикси прислушивалась к беседе с нарастающей тревогой. Слово «награда» занозой засело у нее в голове.
— Паша, пожалуйста, — взмолилась Трикси. — Возьми монаха с собой.
— Не волнуйся, дорогая, — успокоил ее Паша, ничуть не переживая из-за нюансов риска на поле брани, где вел извечную борьбу за свое существование. — Я до сих пор жив, как бы Хуссейн ни исходил злобой. — Несколько лет назад на одном из аукционов в Константинополе Паша из добрых побуждений помешал Хуссейну купить себе новую рабыню, предложив за нее более высокую цену, после чего отправил женщину на родину в Грузию. Так что их вражда имела более глубокие корни.
— А я сказал, что у брата Займеса есть два новых ружья Беренжера? — справился святой отец.
Паша улыбнулся:
— Нет, не говорили. Ладно, ваша взяла. Давайте его мне. Эти Беренжеры стоят лишнего солдата. — Паша повернулся к Трикси, потому что время было на вес золота и он должен был выехать из Навплиона еще полчаса назад. — Теперь слушайся святого отца и делай, что он говорит, даже если тебе это покажется нелепостью. — Он взял ее руки в свои и нежно пожал. — Я вернусь, как только смогу.
— Будь осторожен, умоляю… пожалуйста. Как же тяжело было с ним расставаться.
— Я и тебя прошу о том же, — сказал он с печалью.
— Не хочешь поцеловать меня в последний раз, — прошептала она. — Я имею в виду на прощание…
Трикси бросила взгляд на его преподобие.
— Я поцелую тебя перед самим папой римским, если захочешь.
Он привлек ее к себе, склонил голову и легко коснулся губами ее губ. Оторвавшись от нее, Паша заглянул Трикси в глаза, не представляя, как сможет рисковать жизнью, зная, что она его ждет. И что, возможно, у нее будет ребенок. С прошлой ночи его мир изменился. Он снова привлек Трикси к себе и поцеловал, но на этот раз по-другому, горячо и жадно, с налетом отчаяния. Она прильнула к нему, словно надеялась удержать. По ее щекам заструились слезы.
Паша тыльной стороной ладоней вытер ей слезы:
— Не плачь, дорогая. Я вернусь.
— Береги себя… ради меня, — прошептала она с болью во взгляде.
— Непременно, — ответил он с наигранной веселостью. — Брат Займес будет меня охранять.
— А у меня есть святой отец, — ответила Трикси в тон ему, стараясь скрыть одолевший ее страх.
— С нами Бог, — пробормотал он с задорным блеском в глазах. — Теперь слушайся Жюля, святого отца и понапрасну не рискуй, — велел он отрывисто, с новой отрешенностью в голосе. — Я вернусь дня через три-четыре.
— Тебе пора ехать? — В ее голосе прозвучала мольба.
— Ты знаешь это не хуже меня, — ответил он спокойно и, кивнув его преподобию, добавил: — Отведите леди Гросвенор внутрь.
С этими словами Паша направился к Жюлю с Крисом, попрощался с ними, вскочил на коня и через несколько мгновений исчез за воротами.
Жером Клуар окончательно потерял покой и способность рассуждать здраво. Желание сохранить за собой миллионы Жерико превратилось в манию. И он не желал признать поражение, готовый на все. Алчность двигала его помыслами и поступками. Он должен победить во что бы то ни стало.