Прикосновение греха

Джонсон Сьюзен

«Если тебе нужна англичанка, приезжай и забери ее». Он взглянул на солнце, оценивая время.

— Когда это случилось?

— Незадолго до рассвета.

— А мальчик?

— С ним все в порядке.

Даже в том состоянии шока, в котором он пребывал, Паша испытал мимолетное облегчение. Крис, слава Богу, не пострадал. Ему следовало взять мальчика и мать с собой, подумал он, или, еще лучше, отправить их назад, как только увидел их в Навплионе. Но он понимал, что любое решение чревато опасностью. Защитить их было непросто. Проклятие!

Он должен убить

Хуссейна.

— Я не могу сопровождать обоз в Навплион, — объявил он Макрияннису, подъехав к отряду. Принятое решение вернуло ему хладнокровие. — Хуссейн похитил Трикси. Я должен ее освободить.

— Генерал в Наварине находится в гуще армии. Тебе понадобится помощь.

Паша покачал головой:

— Лучше я поеду один.

— Это самоубийство.

— Раз у нас нет сил противостоять его армии, мне придется рисковать.

Паша проверил свои запасы воды, прикидывая в уме, какое количество ему понадобится, чтобы проделать столь дальний путь.

— Тогда поедем вдвоем. Только возьмем еще кого-нибудь, кто присмотрит за лошадьми, пока мы совершим вылазку в лагерь, — предложил Макрияннис. — Мы перережем Хуссейну горло, пока он будет спать.

— Тебе не нужно в этом участвовать, — возразил Паша.

— А тебе не нужно сражаться на моей войне. Черт, если повезет, — продолжал он, — мы сможем проникнуть в лагерь и убраться оттуда незамеченными.

Но оба хорошо понимали, сколь велик риск и сколь ничтожны их шансы. Хуссейна охраняли так же, как любимую жену султана.

— Я не останусь перед тобой в долгу, — обронил Паша.

— Не надо об этом говорить. Ты трижды спасал мне жизнь, мой друг. Ты готов?

— На этот раз я убью его, — холодно заявил Паша, проверив остроту кинжального клинка, прежде чем снова засунуть его за пояс.

— Поскольку ты не собираешь военные трофеи, я возьму его уши.

— Милости прошу, — мрачно отозвался Паша. Опасаясь соглядатаев, они оставили обоз, сославшись на то, что должны выполнить еще одно правительственное поручение, и поскакали в направлении Навплиона и, только оказавшись вне поля зрения обоза, сменили направление и помчались на запад.

Как только похитители выехали за пределы Навплиона, Трикси развязали и пересадили на отдельную лошадь. В окружении офицеров Хуссейна она не могла сбежать, тем более что поводья ее скакуна тоже находились в руках одного из них. Охваченная страхом, она все же была счастлива, что Криса не тронули. Обращались с ней почтительно. Один офицер даже пробовал говорить по-английски. Используя смесь английских и арабских слов, а также язык жестов, он пояснил ей, что ее везут в Наварин, к их господину Хуссейну Джеритлу.

Она знала, кто такой Хуссейн, но виду не подала. Из осторожности. Теперь она поняла, что ее похищение связано с Пашей и доставленным им в Навплион гаремом. Если Хуссейн захватил ее из-за Паши, то ее жизни в настоящий момент ничто не грозит. Ее должны доставить к нему в целости и сохранности.

Трикси овладело странное чувство умиротворения, словно все происходящее ее не касалось. Возможно, добираясь из Кента в Грецию и преодолев за последнее время столько невзгод, она закалилась и научилась противостоять бедам. Страх больше не владел ее душой, и она могла спокойно обдумывать планы своего возможного спасения. Оглядываясь, Трикси старалась запомнить достопримечательности ландшафта на случай, если ей придется возвращаться. Турки не собирались ее убивать, рассчитывая скорее всего получить за нее хороший выкуп. Малоутешительная мысль. Но смерть ей не грозила.

К тому же вера Трикси в Пашу не знала границ.

Она была уверена, что он придет ей на выручку.

Турки скакали ровным галопом, сделав только одну остановку в деревне, где пополнили запасы воды и покормили лошадей. Ей тоже предложили горсть фиников и воду, но слезть с лошади не разрешили. У Трикси сложилось впечатление, что они должны прибыть в Наварин не позднее назначенного срока.

Отставая от похитителей на четыре часа, Паша и Макрияннис мчались во весь опор. Экономя драгоценное время, они неслись не по дороге, а напрямик, по пересеченной местности. В какой-то момент свернули на опасную горную тропу, рассчитывая сократить путь вдвое. Ехали молча. Ни ситуация, ни бешеная скачка к беседе не располагали. Обученные убивать и хорошо поднаторевшие в этом за годы войны с турками, они понимали, что должны сделать.

Исполнение их миссии зависело от конкретных обстоятельств, с которыми они столкнутся, въехав в Наварин.

Как только они въехали в военный лагерь, раскинувшийся вокруг Наварина, тревога Трикси значительно возросла. За ней следили сотни пар мужских глаз. Что ее ждет впереди? Станет ли турецкий генерал встречаться с женщиной, или ей предстоит иметь дело с его секретарями? Как с ней будут обращаться? Усталость многочасового пути в седле начинала сказываться, притупляя эмоции.

Перед элегантным павильоном всадники наконец остановились. Двое из них спешились и вошли внутрь. Вскоре до нее донеслись гневные крики мужчины на незнакомом ей языке.

После длительной паузы в шатре раздался взрыв смеха.

Холодного и злорадного.

Несколько минут спустя оттуда вышел мужчина и быстро заговорил. Один из ее похитителей спрыгнул на землю и, подойдя к лошади Трикси, стащил ее с седла.

Оказавшись на земле, она покачнулась. Похититель был с ней груб и довольно бесцеремонно подтолкнул ее ко входу в шатер.

Прижимая к себе черный плащ, она двинулась вперед. Все происходящее казалось ей дурным сном. Как нужно себя вести в плену у турецкого генерала? Чего он хочет? Впрочем, догадаться нетрудно. Трикси вздернула подбородок и распрямила спину, чтобы не выдать своего страха. Но решимость ее поколебалась, как только она вошла в шатер и увидела устремленные на нее взгляды десятков мужчин.

— Кто-нибудь говорит по-английски? — спросила она.

Мужчина, сидевший в кресле, установленном на небольшом возвышении, смотрел на нее из-под полуопущенных век. Щелкнув пальцами, он бросил несколько команд, и один из присутствующих вышел из шатра.