Прикосновение греха

Джонсон Сьюзен

— Моя любовь к тебе незыблема, — уточнил он. — Так лучше?

— Мне следовало бы заставить тебя стать на колени и просить моей руки, — шутливо заметила она.

— Не стоит, тем более что ты уже согласилась. Так что от подобного унижения я избавлен. — Выражение его лица снова стало серьезным. — Если хочешь, чтобы я подождал со своим вопросом, я подожду… Если ты…

— Нет, спрашивай. — Она смотрела ему в глаза. Мир таков, что ничего не надо откладывать.

— Пожалуй, ты права. Скажи, согласишься ли ты, — начал он осторожно, — после того как мы поженимся,

остаться в Греции на зиму или чуточку дольше, если возникнет необходимость? Мне следовало бы отослать тебя домой. Любой уважающий себя мужчина поступил бы именно так. Но я в состоянии позаботиться здесь о твоей безопасности. — Он пренебрежительно вскинул брови. — По крайней мере попытаюсь. Настоящее положение дел свидетельствует, что в течение нескольких месяцев боевые действия закончатся. Поскольку я не могу уехать, то, будучи эгоистом, хочу, чтобы ты осталась со мной.

— И это все? — удивилась Трикси, вздохнув с облегчением. — Боже, Паша, я бы ни за что не уехала. Неужели ты думаешь, что я смогла бы сесть на корабль и спокойно уехать, не зная, где ты, жив или убит? Боюсь, как бы тебе не пришлось брать меня на войну. Я тоже эгоистична, и мне не хватает твоего общества.

Его улыбка могла бы растопить ледники на полюсах.

— Именно поэтому я тебя и люблю. Твоя кровожадная натура меня интригует.

— К тому же я чертовски метко стреляю.

— Что для меня особенно важно, — заметил Паша, озорно блестя глазами.

— А для меня настоящее счастье, что ты способен дарит! мне целую ночь.

— Откровенная женщина, — отозвался он с усмешкой.

— Если не ошибаюсь, — промурлыкала Трикси, — ночь уже наступила.

— Мы успеем добраться до твоей комнаты, или ты пред почтешь… — он оглядел темный коридор, — начать здесь?

— Я не тороплюсь, — возразила она, потянув его за руку. Это как-никак монастырь. Вдруг кто-нибудь войдет…

Паша улыбнулся:

— Если ты в силах подождать, то я тем более.

— У тебя куда больше опыта. А для меня все это новое и волнующее.

Волнующее. Слово его насторожило.

— Ты говоришь о поездке в Грецию?

— Нет, я имею в виду секс с тобой. Он невероятный, безумный, восхитительный и волнующий, Цаша-бей.

Паша усмехнулся:

— Постараюсь оправдать твои ожидания.

— Уверена, что не подведешь.

— Может, я придумаю что-нибудь запоминающееся в ночь нашей помолвки.

— Она и без того запомнится, — заметила Трикси весело. Ты осознал, что отныне должен хранить мне верность?

Конечно, он не осознавал этого. Мужчины его привычек редко хранили верность своим женщинам..

— В самом деле, — произнес он растерянно.

— Окончательно и бесповоротно. Ты побледнел, милый, — констатировала она шаловливо.

Но у Паши не было намерений обсуждать вопросы верности.

— У меня есть для тебя сюрприз, — перевел он разговор на другую тему, поднимаясь по лестнице в ее комнату с видом на залив. — Не знаю, понравится ли тебе.

Минуту спустя он открыл дверь и отошел в сторону, чтобы Трикси могла войти первой. Она застыла на пороге и затаив дыхание смотрела на яркое великолепие сотен горящих свечей. Они стояли повсюду, занимая подоконник, стол и бюро, освещая волшебным мерцанием тумбочки у кровати и великолепные иконы на стенах. По углам огромной кровати высились четыре торшера. А на скамейке для молений лежал роскошный букет белых лилий, наполнивший комнату сладким благоуханием.

— Проходи в комнату, — проговорил Паша, слегка подталкивая ее. — И прими подарки по случаю обручения.

Войдя в комнату, Трикси обнаружила среди цветных подставок и подсвечников военные трофеи султана — драгоценные камни, в большинстве своем неоправленные. Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры переливались на каменной и деревянной поверхности искрами горящих угольков. Ее взгляд привлекло изобилие жемчужных нитей. Они каскадами ниспадали с бархата молельной скамьи, обвивали серебряную вазу, мерцающими ожерельями украшали икону Святого Георгия, возвышавшуюся над лилиями.

— А теперь посмотри на бриллианты, — тихо произнес Паша, поворачивая Трикси к кровати.

Трикси невольно ахнула. На кровати стоял серебряный поднос. Украшенный бриллиантами, он сиял в мерцании свечей, играя всеми цветами радуги.

— Отбери все, что тебе нравится, если хочешь, возьми все. Я не знаю, какие драгоценности и украшения ты предпочитаешь.

— Как… где…

— Это все Жюль сделал, — пояснил Паша с улыбкой. — Я только попросил его принести свечи. Он очень изобретательный.

— Здесь так много всего, — прошептала она ошеломленно.

— Часть моих трофеев от гарема Хуссейна и свиты. Они путешествуют с комфортом и роскошью. С этой доли я содержу лазарет, но здесь гораздо больше средств, чем нужно. Возьми все, что пожелаешь.

— Я бы не хотела показаться тебе жадной.

— Но я хочу, чтобы ты взяла то, что тебе по душе, — повторил он. — Примерь что-нибудь.

— Ты серьезно?

Горы сверкающих драгоценных камней казались сказочными, Трикси не могла отвести от них глаз.

— Примерь же! На кровати есть зеркало. Еще на столах много побрякушек. А я тем временем чего-нибудь выпью.

Паша растянулся на кровати, и пока потягивал бренди Трикси надевала украшения.

— Это похоже на игру в наряды, — весело сообщила она. нанизывая на запястье очередной браслет. — Я тебе нравлюсь в изумрудах? — спросила она лукаво, протянув Паше руку, чтобы он мог полюбоваться.

— Ты мне нравишься в чем угодно, а еще больше безо всего. Но я могу подождать.

Она радовалась как ребенок, а он был Счастлив, глядя на нее.

— Может, мне раздеться? — Она взялась за шелковую юбку пеньюара, в который облачилась после ужина. — Почему ты раньше не сказал?

— Я старался быть учтивым, тактичным, услужливым. Трикси перевела взгляд на россыпи драгоценностей на кровати.

— О да, куда уж услужливее. — Произнесла она уже совсем другим тоном и, глядя ему в глаза, спросила: — А ты…

— Нет. Можешь даже не спрашивать. Он знал этот ее подозрительный взгляд.

— Никогда?

— Ты первая.

— Я невероятно ревнивая.