Прикоснуться губами к рассвету

Леви Джулия

Моя радость постепенно сменялась скукой и усиливалась раздражением. Моргая в такт музыке густо накрашенными ресницами, я вдруг подумала: если долго ими хлопать, насколько быстро слипнется тушь и у меня не смогут открыться глаза? Случайно повернула в пол-оборота голову – всего одно движение вправо – и мой взгляд замер на обольстительной улыбке. Вы когда-нибудь сходили с ума с первого взгляда? Я – да. Я попалась. Улыбка! Его улыбка, его белоснежные ровные зубы. Никогда бы не подумала, что меня сведет с ума небритый мужик, что меня возбудят черные, как смоль, усы и такая же черная щетина. Раньше я терпеть не могла небритых парней, а сейчас не могу отвести глаз. А волосы! Какая густая копна блестящих черных волос, даже синевой отливают. Черт, еще же глаза! О! Мой Бог, его глаза! Даже в полумраке, в мелькающих отблесках крутящихся зеркальных шаров я вижу удивительной красоты глаза, черные густые брови и такие длинные ресницы, что даже с моего места их можно разглядеть. Такой добрый и в то же время лукавый взгляд. О! Он тоже посмотрел в мою сторону и улыбнулся! Хотя, может, и не мне, а своей белобрысой подруге, ерзающей на красном кожаном диванчике. Она стала поправлять свои лохмы, мешая мне любоваться неземной красотой. А может, это всего лишь мое «райское» сознание бурлит и он на самом деле обыкновенный?

Наблюдая за этим чудом в человеческом обличии, я не заметила, как парень, который сидел рядом со мной, уже залез между ляжек, пытаясь нащупать меня через кожаную ткань брюк. Опомнившись, я как следует двинула локтем ему в бок, чтобы не распускал руки. Все мое внимание теперь было приковано к незнакомцу, который сидел от нас через четыре столика. Он постоянно улыбался своей дылде, поглаживал ее тонкие пальцы. Мне так захотелось, чтобы он посмотрел на меня еще раз, но нет, он был полностью поглощен своей девушкой. Охватившее возбуждение подтолкнуло меня к тому, что я вскочила с места, схватила своего парня и потащила его вниз.

Вы не подумайте чего. Я очень воспитанная девушка из уважаемой семьи и все такое. Просто иногда хочется вести себя не как благовоспитанная мадемуазель, а быть настоящей, открытой для любви. Хочется свободы, хочется бунтовать и противоречить всем и вся.

Итак, спустившись с одноразовым партнером вниз на танцпол, я встала к моему божественному незнакомцу так, чтобы он точно меня заметил и чтобы каждый раз, когда я оттопыривая попу, ему были отчетливо видны все мои изгибы.

Опять-таки не подумайте чего. Я не считала и не считаю себя красавицей. Я – самая обыкновенная. Каштановые волнистые волосы до плеч, унаследованные от деда и отца, каре-зеленые глаза и пухленькие губки, унаследованные от бабушки, румяные щечки, доставшиеся мне от другой бабушки, волевой подбородок еще от одного деда и средний рост с маленькой грудью и упругой задницей – от мамы. В общем, стандартная внешность.

Но вернемся на танцпол. Выделывая под грохочущую клубную музыку умопомрачительные пируэты, я то и дело поднимала голову вверх, но, как назло, этот сукин сын был полностью занят своей девкой. Моя изобретательность постепенно иссякала. Я уже хотела все бросить и вернуться за наш столик, но тут я вспомнила, что когда-то старшая сестра тайком брала меня в танцевальную студию, и я имела возможность наблюдать, как она с подругами училась красиво танцевать, чтобы в клубах, подобных этому, производить впечатление на парней. Выбрав в качестве шеста своего худосочного друга, я пошла, если можно так выразиться, ва-банк. Скинув розовую курточку, я грациозно принялась извиваться, вертеться, выгибаться насколько хватало моей фантазии. Сознание бурлило и искрилось благодаря выпитым коктейлям и увиденной мною неземной красоты. Расстегнув пуговицу на брюках, я задумала проделать еще один номер, но, к сожалению, музыка закончилась. И только тут до меня донеслись отчетливые звуки восторженных хлопков. Множество. Спустившись на грешную землю, я вдруг заметила образовавшийся вокруг нас плотный круг. Зрителей было достаточно, чтобы меня смутить. Еще секунда – и я упала бы в обморок от стыда. Но когда мой зрачок снова сфотографировал в толпе божественного незнакомца, моя решимость и, я бы даже сказала, наглость вернулись. Осмелев, я продолжила танцевать под следующую композицию, уже не попадая в такт музыке, но мне было все равно – меня несло.

Поглаживая свое юное гибкое тело, где только можно, я уже не отводила взгляда от прекрасного и таинственного незнакомца. О, этот взгляд и эта улыбка! Они придавали мне силы и поддерживали уверенность в себе. Мистер «Х» стоял уже без блондинки, что меня, несомненно, радовало и подстегивало быть откровеннее. Он смотрел на меня и улыбался, аплодируя вместе со всеми. После этой композиции зазвучала красивейшая и моя любимая мелодия «Танцую в одиночестве», и мой бог подошел ко мне.

– Разрешите? – продолжая улыбаться, спросил он.

– А?

– Потанцуем?

– Да, конечно, – несколько смутившись, закивала я.

– Тебе это удалось, – прижав меня к себе, шепнул мой Давид.

– Что удалось?

– Заинтересовать меня. Но сейчас меня интересует другой вопрос. Как тебе смогли продать алкоголь? Тебе ведь нет еще двадцати одного года?

– С чего это? Я уже большая девочка.

– Ну, ну, рассказывай, – хмыкнул он недоверчиво. – Как тебя зовут?

– Тони.

– Тони? – он снова улыбнулся, да так, что я чуть ногу не подвернула.

– Антония. А тебя?

– Метин, можно просто Мет.

– Метин? Странное имя.

– Самое обыкновенное.

– Откуда ты?

– Из Бруклина.

– Я имею в виду, родился где?

– А-а-а! Я родом из Стамбула, а последние десять лет живу здесь.

– А ты красивый, – вырвалось у меня случайно.

– Хм. Как ни странно, ты не первая, кто сообщает мне об этом, – Мет снова хмыкнул и еще крепче прижал меня к себе. Его горячее дыхание коснулось верхушки моего уха, от чего стало так щекотно и приятно, что я непроизвольно улыбнулась. От него пахло табаком и виски. Дурманящий аромат. Знала бы мама, о чем я сейчас думаю.

– Тони, все-таки сколько тебе лет?

– Успокойся, чувак, я реально совершеннолетняя.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно.

– Неужели? Да тебе больше семнадцати не дашь.

– Не веришь? Могу права показать.

– Покажи.

– Ну, это… короче, я их дома забыла. Но мне реально двадцать два, и мы часто здесь зависаем. А вот тебя я здесь первый раз вижу.

– Верно. Меня сюда подруга притащила. Мне по душе более спокойные места.

– А где же твоя подруга?

– Ушла. Мы чуточку повздорили.

– Бывает. А тебе сколько лет?

– Тридцать пять. А что?

– Да так, по тебе тоже не скажешь.

– Тони, ты меня извини, но мне уже пора. Если хочешь, могу тебя проводить. Где ты живешь?

– В кампусе при университете «Пейс».

– Тогда нам по дороге. Пойдем?

– Угу, – я с радостью согласилась, в надежде на продолжение нашего знакомства.

Выбравшись из душного шумного клуба на ночную улицу, кишащую разномастной толпой прохожих, Метин подозвал такси. И то недолгое время, что мы ехали и сидели так близко друг к другу, мы молчали. Я искала тему для разговора, чтобы еще раз услышать его голос, почувствовать его близость, но не находила. Мне хотелось дотронуться до его мизинца левой руки, но сделать это не хватало духу. Я так надеялась, что он предложит зайти к нему. Странно все это, с другими парнями я всегда чувствовала себя уверенной и часто брала инициативу в свои руки, но с новым знакомым я выглядела глупой маленькой девочкой. Добравшись до кампуса, Метин так же молча проводил меня до ворот нашего общежития и, улыбнувшись на прощание, нежно поцеловал в щечку. На этом продолжение знакомства закончилось. Он не спросил мой телефон и не оставил своего. Он просто развернулся и ушел. Я так и стояла, пока он не скрылся из виду. В другой раз я просто послала бы куда подальше такого нахала, а сейчас я просто стояла, как оплеванная, и повернуть ситуацию в выгодную для меня сторону не могла. Сукин сын! Значит, я ему не интересна?

Глава 2

– А! Вот она где! Предательница! Смылась и даже не предупредила нас. Мы так здорово вчера веселились, такие парни клевые попались. А эта дурында взяла и сбежала, – изрекла большая пучеглазая рыба, которую я, зацепив крючком, вытащила из малюсенького ведра. От удивления и возмущения мне захотелось треснуть ее, но рука не слушалась. Почувствовав на себе тяжесть, я вынуждена была проснуться. Попытка открыть глаза была тщетна. От слез и засохшей туши на ресницах продрать их было невозможно, и мне пришлось вслепую искать на тумбочке салфетки для снятия макияжа. Скинув с себя Дору, я приняла вертикальное положение и, окончательно вырвавшись из мира грез, с любопытством и одновременно тоской рассматривала вернувшихся под утро все еще веселых, возбужденных подруг.