Прилив победы
Шрифт:
— Диктатор! Зверь! Разрушитель! Я этого не потерплю!
— Должно быть, приятно иметь в женах одну из этих робких, покладистых персидских девушек, — задумчиво произнес Маврикий.
Но Агафий пропустил этот комментарий мимо ушей. Появился его двухлетний сын, который сначала гордо шел ножками, а потом залез на руки отцу.
— Папа уезжает? — спросил мальчик неуверенно.
— Да, — ответил Агафий. — Но я вернусь. Я обещаю.
Когда Агафий стал его щекотать, мальчик радостно загукал.
— Папа разобьет малва! — гордо объявил он.
— Полностью разобьет, — согласился Агафий.
Его взгляд скользнул по огромному открытому окну, выходящему на восток. Из него были видны горы Загрос, за которыми начиналось Персидское плато, и дальше — долина реки Инд, место, где намечается окончательная расплата по счетам.
— Они вернут мне назад мои ноги, — проворчал Агафий. — По крайней мере, заплатят подобающую цену. Я считаю, что это должна быть кровь императора Шандагупты.
Маврикий усмехнулся.
— Какой ты несдержанный человек, Агафий! Я думал, что сын булочника удовлетворится простым сатрапом.
— Шандагупта, и не меньше, — последовал твердый ответ. — Я увижу, как его мертвые глаза смотрят в небо. Клянусь, что увижу.
Когда через некоторое время к ним вновь присоединился Велисарий, выражение лица римского полководца было несколько странным. Возможно, ошеломленным — как у быка, который получил удар промеж глаз. По крайней мере, оно сильно отличалось от его обычной невозмутимости.
Агафий откашлялся.
— Я тебя предупреждал.
Велисарий неопределенно махнул рукой. Словно бык, который трясет головой, пытаясь отделаться от неприятных ощущений.
— Как, ради всего святого, ей удалось заставить меня согласиться? — простонал он. Затем добавил со вздохом: — А теперь мне еще предстоит разбираться с Антониной! Она проломит мне голову, когда я скажу, что у нее на борту будет еще одна проблема.
Маврикий улыбнулся.
— Полагаю, Усанас тоже скажет тебе пару ласковых. Если ты помнишь, сарказм является его неотъемлемой чертой. А он — главнокомандующий морской экспедицией. Ну или станет им, когда аксумиты соберут свой флот.
Велисарий поморщился. Его взгляд упал на огромный стол, стоявший в центре комнаты. Агафий уже развернул карты и разложил сведения об обеспечении армии, которые принес с собой на совещание. Они терялись среди гор свитков, рукописей и отдельных листов пергамента, покрывавших весь стол ровным слоем.
— Ну и бардак, — заметил полководец. Агафий кивнул.
— Да. Это на самом деле бардак — выглядит бардаком, бардаком же и является. Настоящий хаос! — Он гневно посмотрел на ворох бумаг. — Кто был тот философ, который утверждал, что все состоит из атомов? Нужно спросить Анастасия. Кто бы это ни был, он являлся наивным оптимистом. Если бы он когда-нибудь попытался организовать снабжение всем необходимым армии, состоящей из ста двадцати тысяч солдат, которые планируют сражаться как на суше, так и на море, он бы понял, что все рассыпается на атомы.
— Слава Богу, — пробормотал Велисарий, с удовольствием глядя на кипу бумаг. — Хоть что-то здесь просто и понятно.
Несмотря ни на что, Антонина не впала в ярость. Она отмахнулась от проблемы, беззаботно пожав плечами, когда наливала себе очередной кубок воды с гранатовым соком. В свое время Велисарий сам угостил им Антонину, которой уже порядком надоело вино — основной напиток Римской империи. В особенности вода с гранатовым соком нравилась женщине, когда та страдала похмельем. Наполнив кубок, она взяла его в руку и откинулась на спинку дивана.
— Мы неплохо ладим с Судабой. Конечно, будет тесновато, поскольку и она, и Кутина собираются жить в моей каюте. — На мгновение у нее в глазах появилось подозрение. — Надеюсь, ты не разрешил ей взять с собой мальчика?
Велисарий с гордостью выпрямился.
— Тут я стоял насмерть!
Эйд послал ему в сознание образ: Гектор на стенах Трои. Велисарий обнаружил, что давится от смеха, но веселье все-таки было смешано с досадой 8 .
8
Гектор — в греческой мифологии самоотверженный защитник Трои. Один из героев «Илиады». Согласно мифу, Гектор погиб в поединке с Ахиллом, мстившим за смерть убитого друга.
Антонина вопросительно смотрела на мужа. Велисарий слабо махнул рукой.
— Ничего. Это просто Эйд. Он снова саркастичен и нахален.
— Благословенный камень! — воскликнул Усанас, сидевший на другом диване в своей любимой позе лотоса. Он гневно посмотрел на Велисария. — Содрогаюсь при мысли о том, что стало бы с нами, если бы Талисман Бога не давал тебе сходить с ума.
Антонина хмыкнула.
— Мой муж не страдает заблуждениями о собственной незаменимости.
— Определенно нет! — согласился Усанас. — Как бы он мог, если у него в сознании постоянно присутствует мистическая сущность из будущего? Благословенный кристалл всегда готов выбить бредовые идеи у него из головы.
Усанас сделал глоток красного вина.
— Конечно, если подумать, у твоего мужа попросту нет оснований для подобных мыслей. Чего добился Велисарий за последние несколько лет?
Аквабе ценцен Аксумского царства — теперь империи, поскольку аксумиты присоединили к своим владениям Южную Аравию — махнул рукой. Но в этом жесте не было никакой вялости. Он соединял в себе уверенность мудреца с властностью государя.
— Немногого, — ответил он на собственный вопрос. — Тут и там разбил разрозненные армии малва, и все благодаря использованию вульгарной стратегии. Организовал восстание внутри самой империи. — Усанас картинно фыркнул, его ноздри презрительно раздулись. — Украл у малва сокровища, которые тут же передал восставшим маратхи — глупый жест! — и контрабандой вывез из рабства принцессу. Ха! Едва ли у меня на родине, между великими озерами, найдется деревенский староста, который не мог бы похвастаться чем-то похожим.
Антонина улыбнулась. Как правило, она не прощала неуважение к мужу, и обидчику был гарантирован яростный отпор. Но если так говорил Усанас…
Аквабе ценцен Аксумского царства сам не был аксумитом. Он родился и вырос в Центральной Африке, далеко от гор. Но он много лет служил даваззом принца Эона, и его главной обязанностью было в корне пресекать все стремления особ королевской крови к самовозвеличиванию. Теперь Эон стал негусой нагастом Аксумского царства, царем царей, а Усанас — самым могущественным из его подданных. Но бывший охотник и бывший раб оставался верен старым привычкам.