Прилив
Шрифт:
— Здравствуйте! Я ищу Тома Стилтона; вы не подскажете, где я могу его найти? — обратилась Оливия к мужчине перед одним из стеклянных стендов.
Она старалась вести себя, не показывая свое внутреннее состояние. Дружелюбно и спокойно. Она просто ищет друга.
— Стилтон? Не знаю, кто это…
— Йелле, он называет себя Йелле.
— A-а, Йелле… Его зовут Стилтон?
— Да.
— Ни хрена себе, разве это не сыр с плесенью?
— Ну да.
— Его зовут как плесневелый сыр?
— Как видите. Вы не знаете, где он находится?
— Сейчас?
— Да.
— Нет.
— Понятно…
— Но спросите Вейле, он торгует газетами вон там, у метро; может, он в курсе.
— А как Вейле выглядит?
— Его вы не пропустите.
Владелец магазина говорил правду. Пропустить Вейле было невозможно. Около метро. Помимо того что он торговал «Ситуашун Стокгольм», подзывая покупателей звучным голосом, его внешность сильно отличалась от внешнего вида потока пассажиров метро. Шляпа с широкими полями, украшенная перьями редких птиц. Усы того же рода, что брови Оке Густафссона. А еще глаза — темные, выразительные и удивительно добрые.
— Йелле, милая дама, Йелле не сажают туда, где его ставят.
Оливия истолковала выражение так, что Йелле был незаменим.
— Но где он жил в последнее время?
— Это тайна.
— Что?
— Ночью Йелле пропадает, никто не знает куда. Можно сидеть на скамейке в районе Йакан и болтать о бытии и небытии грызунов, — как вдруг его и след простыл. Словно охотник на тюленей, он сливается со скалами в единое целое.
Оливия поняла, что, вероятно, Вейле обладает хорошими качествами для продавца, но не для информатора. Она купила экземпляр той же газеты, которую уже приобрела ранее, и пошла к машине.
Тут позвонил он.
Стилтон сделал выбор. Он понял, что в разговоре с Оливией повел себя некрасиво, хотя это мало его расстраивало. Правила хорошего тона в его кругу не считались добродетелью. Но он опасался, что Рённинг разозлится и начнет действовать именно так, как она в итоге и начала. Еще упорнее охотиться за ним. Поэтому он хотел с этим покончить. В этот раз — по-настоящему. Но не в фургоне, а в том месте, где она бы поняла, что у него свой мир, а у нее — свой. И миры эти встретятся лишь однажды. Сейчас.
Оливия не сразу нашла место. Конечно, жила она поразительно близко, практически за углом, поэтому сложность была вызвана не адресом Бундегатан, 25 А, а расположением отсека для крупногабаритного мусора. За кодовыми воротами и дверями. Стилтон, естественно, дал ей все необходимые кодовые комбинации, но поиски все равно заняли время.
Особенно когда посередине бетонного коридора Оливия столкнулась с мужчиной в штанах на широких подтяжках. Он носил лечебный воротник, не мытый с тех пор, как его надели на шею. Вдобавок мужчина нацепил странные красные очки и был навеселе.
— А куда, думаешь, ты идешь? В библиотеку? — спросил он.
— В библиотеку?
— У нее сегодня стирка, не вздумай зариться на ее время, а то попадешь в сушилку!
— Я ищу отсек с мусором.
— Хочешь завалиться на ночь?
— Нет.
— Хорошо. Я разложил крысиный яд.
— В отсеке есть крысы?
— Настоящие бобры, по полметра длиной. Там не место такому юному созданию, как ты.
— Где находится отсек?
— Там.
Воротник показал в дальнюю часть коридора, и Оливия протиснулась дальше. К крысам.
— Здесь есть крысы? — Оливия задала этот вопрос, как только Стилтон приоткрыл массивную стальную дверь.
— Нет.
Он исчез в темноте. Оливия толкнула дверь и шагнула за ним.
— Закрой дверь.
Девушка сомневалась, стоит ли — дверь была единственным путем к бегству, — но послушалась. Тут она почувствовала вонь. Вонь, от которой некоторые мусорные отсеки избавлены благодаря хорошей вентиляции. Но здесь не тот случай. Запах стоял жуткий.
Оливия, закрывая нос и рот рукой, старалась привыкнуть к темноте. Тьма была не кромешной: на полу горела маленькая свечка. Ее свет позволял Оливии видеть контуры Стилтона в отдалении, у стены. Он сидел на бетонном полу.
— Свечка в твоем распоряжении.
— В моем распоряжении?
— Пока не догорит.
Стилтон говорил спокойно и кратко. Он намеревался вести себя подобающе.
Оливия решила получить ответы на свои вопросы. Потом она уйдет и больше никогда в жизни не приблизится к Тому Стилтону. К этому сыру с плесенью.
— Да, те вопросы о…
— Женщина на берегу была в сознании. Рогипнола в крови содержалось много, но недостаточно. То есть она находилась в сознании, когда ее закапывали. Единственное, что мы нашли, — ее пальто. Мы предположили, что убийцы забрали все остальные вещи, а пальто забыли из-за темноты. Из ценного мы нашли только маленькую сережку в кармане.
— Об этом ничего не сказано в…
— У плода мы взяли кровь, которую позже отправили в Англию для анализа ДНК, чтобы установить возможное отцовство, если таковая информация прояснится. Но ничего не прояснилось. Мы не были уверены в том, что на берегу, помимо жертвы, находились трое. Свидетелю было девять лет, он сильно испугался и видел происходящее с расстояния ста метров, в темноте, но другими свидетельскими показаниями мы не располагали. И так и не опровергли эту информацию в ходе расследования. Вероятно, женщина была латиноамериканского происхождения, но подтвердить это мы не смогли. Уве Гардман жил недалеко от берега, он сообщил родителям, вертолет «Скорой помощи» появился на месте примерно через сорок пять минут. Еще вопросы?
Оливия внимательно смотрела в сторону Стилтона в темноте. Пламя свечи чуть дрожало. Он ответил на каждый вопрос, который она пробормотала в трубку, в точно таком же порядке, как она их задала. Да кто он такой?
Оливия старалась задавать четкие вопросы.
— А в чем заключалась ценность той сережки?
— Дело в том, что у жертвы уши не были проколоты.
— А это именно такая сережка, для которой нужны дырки?
— Да. Ты закончила?
— Нет, мне еще очень хотелось бы узнать, какие версии вы рассматривали.