Приложения к Ревизору
Шрифт:
Хлестаков. А ваши губки, сударыня, лучше нежели всякая погода на дворе.
Анна Андреевна. Вы всё говорите такое, чего я никак не понимаю. Вы бы лучше пропели или проиграли на фортепияно, или проговорили бы какие-нибудь хорошие стихи. Я очень люблю стихи, вы верно их знаете много.
Хлестаков. В угодность вашу всё, что хотите. Требуйте, какие стихи вам.
Анна Андреевна. Какие-нибудь этакие хорошие, новые.
Хлестаков. Да что стихи! я много их знаю.
Анна Андреевна. Ну, скажите же.
Хлестаков.
Анна Андреевна. Я очень люблю их…
Хлестаков. Да у меня много их всяких: „О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек…“ ну, и множество других, теперь я не могу припомнить, впрочем это всё вздор. Я так счастлив, что сижу теперь возле вас, если бы я мог, сударыня, напечатлеть поцелуй в ваши губки.
Анна Андреевна. Вы, как нарочно, говорите всё такое, чего я совсем никак не могу понимать. Я думаю, как там хорошо в Петербурге играют разные комедии.
Хлестаков. Комедии? а что это такое комедия?
Анна Андреевна. Вот, как будто вы не знаете.
Хлестаков. Право, не знаю. Что ж бы это такое комедия, это какой-нибудь зверь или чиновник?
Анна Андреевна (обидевшись). Вы верно воображаете меня уж такою провинциалкою… что и…
Хлестаков. Право не знаю. А! теперь вспомнил: комедия это всё равно, что артиллерия?
Анна Андреевна. Нет, это уж слишком. Конечно, мы здесь не имеем столичного воспитания. Что ж делать, не всякому быть ученым и премудрым.
Хлестаков. Вот видите, сударыня, вы уж и сердитесь. Куда же вы это… сидите здесь!
Анна Андреевна (садясь). Я вижу, что вам скучно у нас.
Хлестаков. Вот видите, какие вы: я пошутил. Прошу садиться. Верите ли, сударыня, что моя любовь к вам…
Анна Андреевна. Вы напрасно мне это говорите. Любовь. Я не понимаю любовь… я никогда и не знала, что это за любовь. (Отдвигает стул.)
Хлестаков (придвигая стул). Отчего ж вы так отдвигаете свой стул? Нам лучше будет сидеть близко друг к другу.
Анна Андреевна. Для чего ж близко, всё равно и далеко.
Хлестаков (придвигая). Отчего ж далеко, ведь всё равно и близко. Это ведь всё только в воображении кажется, что близко, оно всё равно, что далеко. Если б я был так счастлив, сударыня, что мог бы прижать вас в свои объятия.
Анна Андреевна (смотрит в окно). Что это так, как будто бы полетело? Ворона или какая другая птица?
Хлестаков (скоро целует ее в плечо и смотрит в окно). Это ворона.
Анна Андреевна (встает). Нет, это уж… слишком. Вы меня почитаете за какую-нибудь…
Хлестаков. Простите, сударыня, я это сделал от любви. Ей богу, от любви.
Анна Андреевна. Вы это можете делать с другой, а не со мной. (Хочет итти.)
Хлестаков (удерживая ее). Я должен признаться вам в самой страстной любви. Люблю вас так, как не можете вообразить, осчастливьте меня (падает на колени).
Анна Андреевна. Ах, боже мой,
Хлестаков (на коленях). Сделайте меня счастливейшим из смертных! руки вашей прошу, а не то умру, сию же минуту умру. [„руки вашей ~ умру“ вычеркнуто PM10]
Анна Андреевна. Ах, боже мой! ведь я некоторым, образом замужем…
Хлестаков. Мне всё равно, я ничего не хочу знать. Если вы не согласитесь отдать руки вашей, [„отдать руки вашей“ вычеркнуто PM10] то застрелюсь, как ни в чем не бывало, я решительный человек.
Анна Андреевна. Ах, боже мой, я право не знаю, что делать. У меня, право, есть муж; разве в Синод… [„У меня ~ Синод…“. вычеркнуто РМ10]
Хлестаков (поднимая одно колено). А да, точно у вас есть муж, у меня из ума… [Вся реплика вычеркнута PM10]
Те же и Марья Антоновна
Марья Антоновна (увидев Хлестакова, не успевшего встать на ноги, и всплеснув руками). Ах, какой пасаж!
Хлестаков (вставая). А, чорт возьми.
Анна Андреевна. Ну что ж… к чему тут?.. с какой стати так вбежала?
Марья Антоновна (смутившись). Я, маминька, хотела увидеть, где вы.
Анна Андреевна. Такая ветреность во всем… я не понимаю: девятнадцать лет, и она всё еще совершенно как дитя. Вдруг вбежит сбухты барахты, а зачем? бог ее знает. Я не понимаю, чт'o будет из тебя, как доживешь моих лет. Никакой совершенно степенности, чтобы можно было видеть, что она воспитанная, благородная девица; нет, у ней напротив всё это так, на ветер только. [„Марья Антоновна (смутившись) ~ только“ вычеркнуто РМ10]
Хлестаков. Как вы давно лишали нас удовольствия вас видеть, где вы были?
Марья Антоновна. Право, нигде… я была в своей комнате.
Хлестаков. Как бы я счастлив был, сударыня, если бы я был ваша комната. (В сторону) А она очень недурна: щечки свеженькие такие… (Вслух) Для меня нет ничего больше в мире, как видеть вас, потому что, признаться, я с первого взгляда, как только увидал вас, ощутил в сердце любовь. (После небольшого молчания) Смею ли надеяться, Марья Антоновна, что вы примете благосклонно мои сердечные чувства?
Марья Антоновна. Я не знаю, право…
Анна Андреевна. Да… ну, что ж? ты и скажи или… (В сторону) Я и сама не знаю, что такое.
Хлестаков. Решите мою участь, Марья Антоновна. Я прошу вас на коленях. Если вы не согласитесь ответствовать, то сделаете меня несчастливейшим человеком, и я принужден буду сей же час застрелиться.
Марья Антоновна. Ах, боже мой… маминька!
Хлестаков (обращаясь к Анне Андреевне). Склоните, Анна Андреевна, на мою просьбу: не могу жить без вашей дочери. Если же не согласитесь, то сей же час беру пистолет и стреляюсь. О, я решительный человек, мне жизнь копейка.