Приложения (Властелин колец)
Шрифт:
Орк-предводитель бросился к Фродо и, закрывшись от Арагорнова меча щитом, умело нырнув под меч Боромира, со страшной силой метнул копье, пригвоздившее несчастного Фродо к стене, правда, хоббит успел повернуться, и копье вошло ему не прямо в грудь, а соскользнуло по мифрильной кольчуге чуть вбок. Сэм перерубил вражье копье, и Фродо безжизненно сполз по стене, а орк уже выхватил черный ятаган и хотел прикончить беззащитного Фродо, но в это мгновение тяжелый Андрил, сверкнув, обрушился на шлем врага, и он упал с разрубленной головой — шлем не спас его от Возрожденной Молнии. Боромир и Арагорн рванулись к двери,
— Скорей! — властно скомандовал Гэндальф. — Все на лестницу! Не то будет поздно!
Арагорн подхватил упавшего Фродо, вытолкнул Мерри с Пином из комнаты и быстро проскользнул в полуоткрытую дверь. Следом вышли остальные Хранители. Последним выбрался на лестницу Леголас, таща за собой упирающегося Гимли: гном, словно бы позабыв об опасности, никак не хотел уходить от могилы. Боромир что есть силы потянул дверь, и она медленно, со скрипом, закрылась, однако запереть ее было нечем.
— Меня… не ранило… Я пойду… сам, — одышливо сказал Арагорну Фродо. Тот чуть не выронил хоббита из рук.
— Так ты, значит, жив? — изумился он.
— Мертвые не разговаривают, — проворчал Гэндальф. — Но нам сейчас некогда удивляться чудесам. Спускайтесь и ждите меня внизу, а если я вскорости не появлюсь — уходите. Ворота в двух примерно лигах к югу. Да смотрите не спуститесь ниже Первого яруса!
— Я тоже останусь, — сказал Арагорн.
— Спускайся! — властно приказал Гэндальф. — Мечом ты тут ничего не сделаешь.
На лестнице не было оконных шахт, и они спускались в полной темноте. Фродо машинально считал ступени, их оказалось восемьдесят пять: на этом лестничный марш закончился. Путники подняли головы вверх, но увидели только огонек Жезла. Вероятно, враги еще не опомнились, и маг по-прежнему стоял у двери. Фродо с трудом перевел дыхание — ему было трудно вздохнуть глубоко; он обессиленно прислонился к Сэму, и тот обнял его за плечи. Внезапно послышался голос Гэндальфа, но слов Хранители разобрать не смогли: их исковеркало гулкое эхо. Глухо громыхнул глубинный гром, дрогнул под ногами путников пол.
Вдруг Жезл мага ослепительно вспыхнул, стер на мгновение темноту — и потух. Р-Р-Р-Р-О-К — победно громыхнула тьма, а потом грозно грохочущий рокот загремел у них над самой головой — Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К — и стих. По лестнице кубарем скатился Гэндальф.
— Идемте! — крикнул он, вскакивая на ноги. — Мне повстречался страшный противник, я с трудом выстоял. В путь, скорее! Сначала нам придется идти без света, у меня нет сил, чтоб засветить Жезл. Гимли пойдет со мной впереди. Не отставайте от нас ни на шаг. Вперед!
Ничего не поняв из объяснений Гэндальфа — а расспрашивать его никто не решился, — Хранители послушно двинулись за ним. Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К — гремело вдали; громыхание казалось теперь приглушенным, однако оно доносилось не снизу, а как бы катилось вслед за беглецами. Никаких иных признаков преследования — торопливого топота, громких воплей или резких команд — путники не слышали. Гэндальф шагал, никуда не сворачивая, хотя им встречались поперечные галереи: коридор, по которому они сейчас шли, вел в нужную сторону, к Восточным Воротам. Порой им попадались крутые лестницы, и маг, чтобы не свалиться вниз, постукивал по полу
За час они одолели чуть больше лиги и несколько раз спускались по лестницам, темнота была безмолвной и беспросветной; но с каждым шагом в них крепла надежда, что им удалось уйти от погони. После седьмой, самой длинной, лестницы (Фродо насчитал в ней сто ступеней) Гэндальф устало остановился и сказал:
— По-моему, мы спустились на Первый ярус. Если двигаться по этому коридору дальше, он уведет нас в Южное крыло. Пора сворачивать налево, к востоку. Надеюсь, Ворота уже недалеко. Я очень устал. Мне нужен отдых. Иначе я просто не дотащусь до Ворот.
Гимли подставил магу плечо, и тот тяжело опустился на ступеньку.
— Ты сдерживал того, который грохотал? — спросил его Гимли. — Который из Глубин?
— Не знаю, — раздумчиво ответил Гэндальф. — Я впервые встретился с таким противником, и мне не оставалось ничего другого, как запереть дверь Неснимаемым Наговором. Я знаю много Неснимаемых Наговоров, да чтобы наложить их, требуется время, и дверь не становится от этого прочнее: открыть ее нельзя, а выломать — можно.
Я готовился встретить орков и троллей. За дверью уже слышались их голоса, но о чем они толкуют, я не разобрал: их тарабарский язык очень труден для понимания. Впрочем, одно-то слово я уловил — они все время его повторяли, — гхаш, или, в переводе, — «огонь». А потом им на помощь явился союзник, которого они сами панически боятся.
Кто он такой или что это такое, я понять не сумел; а главное, не знаю, можно ли победить его в единоборстве. Неснимаемый Наговор он преодолел: несмотря на мое отчаянное сопротивление, дверь начала понемногу открываться. Тогда, собрав последние силы, я произнес Запретительное Заклятие. Но дверь под напором противоборствующих сил разлетелась вдребезги — а ведь она была каменной!
Мне не удалось ничего разглядеть, ибо в комнате клубилось косматое облако — раскаленное и темное, как дым над горном. Я не успел подготовиться к встрече, и меня — к счастью! — отшвырнуло вниз, а стены комнаты с грохотом рухнули.
Над могилой морийского государя Балина воздвиглось истинно царское надгробие. Надеюсь, моего противника завалило… хотя уверенности у меня нет. Так или иначе, мы выиграли время: нас отгородил от преследователей обвал. Ох и вымотал меня этот поединок! А впрочем, чепуха, мне уже лучше… Да, так что же произошло с Фродо? Я, признаться, ушам своим не поверил, когда вдруг послышался его голосок. Мне-то казалось, что в руках у Арагорна поразительно храбрый, но мертвый хоббит.
— Я жив… и, по-моему, невредим, — сказал Фродо. — На груди у меня, наверно, громадный синяк… ну да ничего, это скоро пройдет.
— Хоббиты умеют разить без пощады, а сами, похоже, изготовлены из мифрила, — с мимолетной усмешкой заметил Арагорн. — Теперь я понимаю, как серьезно рисковал, насильно навязывая им свое общество в пригорянском трактире толстяка Наркисса. Этот орк проткнул бы насквозь и быка!
— Меня он, по счастью, проткнуть не сумел, — проговорил Фродо, потирая грудь. — Правда, мне почудилось, что я оказался между молотом и наковальней, — добавил он. Больше хоббит ничего не сказал: ему в самом деле было трудно дышать.