Приманка для двоих
Шрифт:
К тому же Люськина семейная жизнь стала такой пресной, в ней ничего интересного не происходило. Обычная рутина да кобелиные выходки мужа, зацикливаться на которых она считала ниже своего достоинства.
Впрочем, это она только так говорила, но наверняка была обижена: Митя, которого подруга всегда считала своей собственностью, вдруг сорвался с поводка, и привести его обратно стоило теперь больших трудов.
Люська на этой ниве трудиться не хотела. Прежде ей достаточно было шевельнуть бровями, и Митя оказывался у ее ног. А бороться за собственного
Маргарита понимала, что отговорить Люську не сможет. Причем чем настойчивее она станет это делать, тем крепче упрется подруга. Но на всякийслучай она просила хотя бы сообщить кому-нибудь из своих приятельниц телефон этого мужика, Люська же только смеялась.
Еще один минус, как размышляла Маргарита, — это то, что Максим оказался человеком свободным, а тот, с кем накануне созвонилась Люська, женат. В своем объявлении он подчеркнул это особо. Мол, не рассчитывайте на серьезность отношений.
В принципе вроде какая разница, если встреча эпизодическая? Но Маргарита считала, что если мужчина дает такое объявление, имея жену, значит, либо она его чем-то не устраивает, либо он не может себе позволить с ней «острые ощущения».
То есть те, которые с женой нельзя, а с посторонней женщиной можно?
— Неужели тебе не страшно? — спрашивала Маргарита.
— Ты забыла, Савина, я никогда не была трусихой.
— Но ты же сама недавно уверяла, что не решилась бы на такое действие.
— Я просто злилась: отчего тебе пришло в голову то, что мне не приходило? Ведь и я могла бы позвонить этому самому Максиму.
Маргариту ее замечание больно задело. Хоть она и дала себе слово о Максиме не думать, но мысль о том, что он и с Люськой вел бы себя так же, как с ней, была ей неприятна. И подруга это чувствовала, но все равно не попыталась как-то смягчить свои слова или быть потактичнее, да она попросту с ней не считалась. Как впрочем, и всегда.
Наконец Люська сделала вид, что только теперь заметила обиду подруги:
— Маргоша, ну что ты надулась, как мышь на крупу? Я же шучу! Ты ведь не думаешь, что и это объявление дал Максим?
Маргарита так не думала. Она все равно была уверена, что Максим — человек порядочный и такого, про острые ощущения, никогда бы не написал.
— Ох уж эти мне идеалисты! — насмешливо сказала Люська.
В ее словах, как обычно, прозвучала снисходительность. Раньше Маргарита не обращала на это внимания, а сейчас рассердилась: что такое знает и умеет Люська, что недоступно ей? Что дает ей право ощущать и демонстрировать свое превосходство?
— Позвони мне из Москвы, — небрежно сказала та на прощание, — я тебе обо всем расскажу!
А Маргарита после ее ухода, уложив сумку, почти до трех часов ночи провалялась без сна, хотя прежде бессонницей вовсе не страдала.
Даже сейчас при одном воспоминании о минувшем вечере она почувствовала, что у нее от возмущения во рту пересохло. Почему она никогда не дает Люське отпор? Почему позволяет задевать себя обидными намеками, откровенно обижать? Что же это за подруга, которая постоянно говорит гадости о твоей внешности, о твоих поступках и даже покушается на твои святыни… Может, и не святыни, но все время не слишком с тобой церемонится. Или это свойство некоторых заурядных личностей, которые готовы стерпеть обиду от человека более сильного духом, лишь бы быть причастным к его свите… Но это уже Маргарита себя распаляла. Неизвестно зачем.
— Вино, виски, шампанское? — привел Маргариту в себя голос стюардессы.
— Вино. Полусладкое, красное, — сказала Маргарита и залпом отпила полбокала, так она была взбудоражена собственными мыслями.
Она заметила, что сосед по креслу, элегантный седеющий брюнет, с интересом покосился на нее. Подумаешь, пусть смотрит! После того как Маргарита позволила себе прежде несвойственный ей поступок — позвонила Максиму, остальные житейские мелочи не могли ее смутить. Разве запрещается женщинам пить вино? Это неприлично в общественном месте? Наверное, если бы сосед по креслу что-нибудь сказал такое Маргарите, она бы ему нагрубила.
Но он заказал себе виски. А сидящий справа от него молодой мужчина — Маргарита отчего-то подумала, что это телохранитель седого, — попросил стюардессу:
— Будьте добры, и мне того же вина, что пьет эта девушка!
Мама Маргариты наверняка не одобрила бы ее поступок. Да что там не одобрила, ужаснулась бы: неужели сказывается-таки дурная наследственность? Но дочь ей об этом и не расскажет. Тогда пришлось бы начинать с самого начала, с девятого класса школы, когда на день рождения все той же Люськи, тогда еще Анисимовой, впервые выпила вино. И не просто пригубила, а как следует набралась. Хорошо хоть заранее договорилась с мамой и осталась у подруги ночевать… Бедные наши мамы! Им не дано знать всю правду о своих взрослых дочерях.
Люська ее все-таки одела в свою юбку и пиджак от Самойловой — модельера краевого масштаба, которую, говорят, знали и ценили ведущие кутюрье страны.
Маргарита пока не могла себе позволить одеваться у Самойловой. Ей все время что-то мешало: то она собирала деньги на квартиру, теперь вот — на автомобиль.
Все рекомендации подруги Маргарита выполнила: и тушью для ресниц воспользовалась, и румянами.
— Ты только ступишь на трап самолета, — учила ее Люська, — считай себя уже в другой жизни. Вот и начинай сначала жить по-другому.
— Вы едете в командировку или возвращаетесь домой? — спросил ее седеющий брюнет.
— На курсы повышения квалификации, — любезно пояснила Маргарита; вино и вправду сняло ее напряжение, и она опять смогла адекватно реагировать на попытку мужчины всего лишь завести дорожный разговор.
Она забыла дома книжку, которую хотела почитать в самолете, спать не хотелось. Отчего тогда не поболтать?
— А после того как повысите, в вашей карьере что-то изменится?
— По крайней мере директор фирмы утверждает, что я стану главным бухгалтером.