Приманка для хищника
Шрифт:
— Джеми! — заорала я и кинулась на вновь прибывшего с энтузиазмом бегуна на финишной прямой.
Не считая Ник, мой сводный брат Джеми — один из самых дорогих мне людей на всем белом свете. Он — сын четвертого мужа моей мамы. Тот брак продержался лет пять, и это время мы жили вместе. Когда брачный союз испустил дух, мы с Джеми продолжали держаться друг друга. Островок стабильности в безумном мире постоянно женившихся и разводившихся родителей. Как ни странно, но с ним у меня гораздо более близкие отношения, чем с моим родным братом Адрианом, хотя тот — моя родная плоть и кровь. Правда, с Джеми мы одногодки
Кровь определенно не гуще, чем водица, а вот Адриан толще Джеми. который хоть и выгладит хиляком на первый взгляд, но уже четвертый год занимается регби.
Меня заключили в мощные объятия, сопровождавшиеся обычной какофонией шумных приветствий.
— Ты загорела!
— Ты вырос.
— Ты похудела!
— А ты поправился.
— Ты скучала по мне?
— Нет.
— Ты слишком редко звонила, старая кошелка!
— А тебе не мешало бы чаще писать.
Когда мы наконец перестали душить друг друга в объятиях и перевели дух. Джеми заговорил о Ники.
— Как себя чувствует пациент?
Ее предсказание сбылось, и тамтамы успели разнести новость по джунглям.
— Ты уже слышал?
Он кивнул.
— В том же разговорю, из которого узнал о твоем возвращении. Почему ты мне не позвонила?
— Прости, малыш, но думаю, ты сам можешь ответить на этот вопрос. Я была немного занята.
Джеми скорчил сочувственную гримасу.
— Ну так как она?
— Не мешало бы дать морфин.
— Попробуй это. — Из глубин своего одеяния он извлек завернутую в бумагу бутылку. — Подкрепление, — пояснил он, когда за этим последовала бутылка водки.
Проворно, словно опытный алкоголик, я сунула ее в большую напольную вазу у двери.
— Так плохо? — поинтересовался Джеми.
— Скажем, она уже выпила больше чем достаточно, — ответила я, затаскивая его в квартиру и запирая дверь.
— Бедная старушка Ник. — Он покачал головой. — Не могу сказать, что удивлен. Я видел этого парня пару раз, и он показался мне настоящей гадюкой. Где она?
— Прячется в своей комнате. Боялась, что гадюка приползла.
— Мне зайти или она выйдет?
— Ни то, ни другое. Она сейчас ни с кем не хочет встречаться.
— Но я мог бы помочь. — Он выглядел задетым.
— Не думаю. Мы сейчас на этапе «все мужчины козлы».
— Надеюсь, ко мне это не относится?
— Если ты так считаешь, тебе придется ответить на несколько вопросов.
— Вопросов?
— Ты из другого лагеря. Враг. Если ты готов пройти тест на тему «почему мужчины поступают так, как поступают», можешь зайти и поговорить с ней. Но предупреждаю, она будет ждать, что ты, как представитель той же породы, объяснишь ей поступки Ричарда.
— О-о-о, понимаю. — Джем пожевал верхнюю губу. — А может, я буду сочувствующей подружкой? Одолжишь мне платье? Черт возьми, да я даже готов надеть женское белье, если это поможет.
— Предполагается, что ты пришел помогать Ники, а не удовлетворять свои тайные наклонности. Давай просто посидим, выпьем — может, она сама покинет свое убежище? Кто знает — возможно, когда мы откроем бутылку, запах алкоголя выманит ее.
— Будет заливать печали?
— Топить, пока не перестанут барахтаться.
— О, кстати, ты мне напомнила. — Джеми вслед за мной прошел на кухню. — Твоя мать хотела с тобой увидеться.
Эти ужасные слова: «твоя мать».
— Не может быть! — Я потрясенно замерла со штопором в руке. — Она не знает, что я вернулась.
— Теперь знает. — Он даже не пытался выглядеть виноватым.
Я никогда не понимала девушек, которые утверждают, будто мамы — их лучшие подруги. Мама — мой самый страшный сон. Мой враг. Все мои провалы, неудачи, дурные привычки — на ее совести. Я планировала оставить ее в неведении относительно моего возвращения в страну, где живет и она, настолько долго, насколько это возможно.
— Ты что. рассказал ей о моем возвращении?! Джеми. как ты мог? Я никогда так тебя не кидала.
— Она все равно узнала бы рано или поздно, и чем позже, тем хуже тебе пришлось бы. Я сделал тебе одолжение. Позвони ей и разберись с этим.
— Это обязательно?
— Доктор настоятельно рекомендует. — Он обнял меня за плечи. — Не беспокойся, ну что она может сделать? Ты ведь уже не ребенок, она не сможет запереть тебя или прекратить выдачу карманных денег.
— Зато она может вырезать мне сердце и принести меня в жертву стяжательству и снобизму.
— В любом случае это лучше, чем конфискация недельной порции шоколада.
На следующий день Ники высунула нос из спальни и тут же юркнула обратно, стоило на пороге появиться ее матери Кейт, источавшей тревогу и запах дорогих духов.
Заняться деконструкцией свадебных торжеств — оповестить гостей, позвонить в ресторан, отослать назад подарки, кастрировать Ричарда без анестезии — было сначала предложено мне, но в понедельник с утра за дело взялась Кейт, да так рьяно, словно от этого зависела ее жизнь. Можно было подумать, что она организует свадьбу, а не наоборот — столько энергии она вложила в разрушение. Думаю, ей просто нужно было занять себя чем-то, чтобы держать себя в руках. Отца Ники практически заперли в кабинете, чтобы он не примчался из Кента в Чел си, с охотничьим ружьем и сворой собак, заливающихся лаем в кузове лендровера, дабы свершить кровавую месть с участием задницы Ричарда и большого количества дроби.
Родители Ники — люди строгих правил.
По их мнению, некоторые вещи просто не обсуждаются, особенно если о них могут узнать соседи.
Мать Ники поставила себе задачей уничтожить все физические свидетельства того, что свадьба вообще планировалась, после чего все должны были жить так, словно ничего не произошло. При этом желательно максимально сократить количество родных и близких, которые могли бы обсуждать «этот прискорбный инцидент» в числе двенадцати популярных тем месяца.
Несмотря на протесты, подарки были возвращены, платье убрано в чемодан, а не очень целомудренное белье удалено из шкафа, прежде чем Ники могла наткнутся на него и пролить еще пару ведер слез. Единственная вещь, по поводу которой слабая и заплаканная Ники, так сказать, топнула ногой, был свадебный торт, настоящее олицетворение «утешительной еды». Мне с трудом удалось спасти ее от передозировки марципаном, и, памятуя о том, что от любви до ненависти один шаг, а выносить ненависть гораздо проще, чем несчастную любовь, я решила помочь Ники обычными, освященными веками способами.