Прими день грядущий
Шрифт:
– Я даже не уверен, что мне все это нравится, – признался он, заметив неухоженный, запушенный участок налево, в низине.
Ферма представляла собой неопрятное нагромождение бревенчатых и обшитых тесом строений. Кукурузные поля вокруг были не обработаны и разорены воронами. От плохо спрятанного самогонного аппарата поднимался пар. Какой-то юноша, без дела слонявшийся по двору, заметив экипаж, тут же скрылся за домом.
– Ферма Харперов, – сказала Айви, ближе придвигаясь к Хэнсу. – Они приехали сюда примерно…
Хэнс порывисто схватил ее за руку:
– Кто?!
Айви нахмурилась.
– Харперы,
Хэнс сразу вспомнил двух неприятных подростков, которым год назад помешал украсть собаку у сыновей Люка. Теперь он понимал, почему они тотчас ушли, как только Гедеон произнес его имя. Как Хэнс сразу не узнал ту жестокость во внешности и в поведении, которая так свойственна породе Харперов…
– Послушай, Айви, – настойчиво произнес он. – Я не хочу, чтобы ты даже близко подходила к этим людям. Никогда не разговаривай с ними и не называй своего имени. Они не должны знать, что ты моя жена.
Айви встревожилась:
– Почему, Хэнс?
Хэнс натянул вожжи, заставив иноходцев бежать быстрее, и после этого рассказал ей о своем первом и единственном опыте речного пиратства. Когда-то он старательно скрывал от Айви прошлое, опасаясь, что это оттолкнет ее от него. Но теперь не было ничего такого, чего бы Хэнс не мог поведать женщине, которую любил больше жизни.
– Но это произошло так давно. Они, наверняка, все забыли, – постаралась успокоить его жена.
Хэнс покачал головой:
– Вилли и Микайа Харперы – очень мстительные люди. Они убивали за обиды, гораздо меньшие, чем я им нанес.
– Эти люди не могут навредить нам: ты слишком важная персона в Лексингтоне.
Хэнс наклонился и нежно поцеловал Айви в висок, все еще до конца не веря, что она действительно ждала и любит его.
– Что бы я делал без твоей веры в меня, милая? Айви серьезно посмотрела на него своими глазами цвета бренди:
– У тебя все было бы прекрасно.
– Нет, – твердо возразил Хэнс.
Айви с любовью смотрела на мужа, вспоминая год, прошедший со дня их свадьбы. Ей до сих пор казалось, что она еще не проснулась от счастливого сна, обволакивающего каждую минуту, каждый день.
Атвотеры сначала не хотели этой свадьбы, пока в дело не вмешалась Женевьева, которой была хорошо известна боль отдаления от семьи. После разговора с миссис Эдер родители Айви неожиданно согласились. И к чести Хэнса, он не дал им повода пожалеть об этом, желая доказать, что обстоятельства его рождения не имеют ничего общего с его личностью.
Но одно препятствие Хэнс пока так и не смог преодолеть: ссору с Люком. Дорога, по которой они сейчас ехали, вела на ферму Люка и, как надеялась Айви, к миру между братьями.
Хэнс правил лошадьми в задумчивом молчании.
– Ты нервничаешь? – удивленно произнесла Айви, заметив непривычную напряженность его лица.
Он кивнул:
– Если кто-нибудь на земле и имеет право ненавидеть меня, так это Люк.
– Я думаю, что он готов простить тебя, ведь Мария уже простила: именно она пригласила нас сегодня к себе в гости.
Хэнс благодарно сжал руку жены, но когда они спускались по дорожке к ферме Люка, его снова охватило сомнение. Однако отступать было поздно.
Стена кукурузы надежно скрывала от посторонних взглядов дом Люка, который выглядел таким уютным и очаровательным в окружении цветущего утреннего великолепия природы. За домом светлели свежепобеленный амбар и силосная яма; неподалеку журчала речка.
Мария встретила их на пороге, осторожно переступив через лежавшую на солнышке коричневую охотничью собаку. Хэнс чувствовал, что женщина нервничает, хотя она улыбалась и выглядела сегодня прекраснее, чем когда-либо. Дети Люка тоже оказались на диво хороши. Шестилетний Бенжамин, тот самый парнишка, который защищал от Харперов собаку, пришел поздороваться с гостями, держа на руках большого кота. Хэтти, очаровательная маленькая копия матери, прижимала к себе малыша Дилана. Этот толстенький мальчуган с волосами цвета мокрой глины настолько походил на Люка, что Хэнс поймал себя на том, что не может отвести от него взгляд. Гедеон Паркер, худенький красивый мальчик с ярко выраженными индейскими чертами лица, уверенно приветствовал Хэнса и Айви. Однако в его обращении с Хэнсом чувствовалась напряженность: он еще не умел прощать, как Мария.
Только Люка нигде не было видно. Мария объяснила, что он обтесывает бревна для новой бороны и придет к ужину.
Женщины отправились на кухню, а Хэнс остался с детьми на крыльце, развлекая их рассказами об уличных представлениях в Лондоне.
Айви с наслаждением вдыхала теплый свежий аромат хлеба, наблюдая, как Мария ловко справляется с работой, готовя ужин.
– Люк ничего не знает о нашем визите? – внезапно догадалась Айви.
Мария едва не уронила нож, которым резала хлеб.
– Я… нет, не знает. Если честно, когда он услышал, что Хэнс вернулся в Лексингтон, то хотел заставить его покинуть город.
– Тебе не стоило делать этого, Мария.
– Это просто необходимо. Что хорошего в том, что Люк и его отец не виделись вот уже семь лет? Семье не нужен еще один разрыв. Кроме того, прощать или нет Хэнса – это мое дело, – ее глаза светились решимостью. – А я простила, Айви. Я знаю, что он стал другим человеком, изменился. Мы все изменились за это время.
– Они подерутся. Они всегда дрались.
– Не думаю. На этот раз не должны.
Некоторое время женщины работали молча, прислушиваясь к детскому смеху на крыльце и к редкой трели пересмешника в саду. Айви перелила сливки из кувшина в молочник, а Мария тем временем поджарила тосты. Привычная работа, казалось, успокаивала женщин, хотя обе волновались, думая о предстоящей встрече братьев.
Неожиданно на улице прозвучали два выстрела. Кувшин в ту же секунду выпал из рук Айви и разбился. Мария содрогнулась от ужаса: даже в самых мрачных мыслях она не могла представить, что Люк поведет себя подобным образом.
Женщины бросились на крыльцо, столкнувшись в дверях с Хэнсом, который торопливо заводил детей в дом.
– Где ружье? – резко спросил он.
Мария вся напряглась:
– Нет, Хэнс, я не позволю вам подобным образом выяснять отношения.
Хэнс с силой схватил ее за плечи: