Принц без королевства
Шрифт:
— Ну, а теперь, — сказал он, — я в который раз задаю себе вопрос… Что мне делать с тобой?
Ванго закрыл глаза. Он вспоминал монастырь, укрытый в скалах высоко над морем.
— Они там всё никак не поймут, чем вы занимаетесь. Думают, что вы сошли с ума.
Зефиро выпустил на волю кузнечика, подобрал узелок и встал.
— Перед тем как вернуться, я должен уничтожить Виктора.
Ванго тоже поднялся.
— Куда мы пойдем?
И тут они оба одновременно взглянули на босые ноги Ванго.
— Это как понимать?
— У
— Украли?
— Да, пока я спал.
— Бывают же такие ненормальные!
И Зефиро снова зашагал вдоль цветущих огородов. На ходу он крикнул:
— Тебе повезло!
И бросил Ванго свой узел.
— Что это?
Ванго развернул небольшой пакет. В нем лежала, завернутая в какую-то одежду, пара башмаков. Он поспешно обулся.
— Спасибо, падре!
— Надеюсь, они тебе впору.
Ванго пробурчал, как бы про себя:
— Кто мог украсть мои башмаки?
— Наверное, тот, кто хотел помешать тебе следовать за ним, — ответил вполголоса Зефиро. — Тот, кто не хотел, чтобы ты погубил всю его работу.
Ванго замер. Он поднял голову, потом взглянул на свои ноги и снова посмотрел на Зефиро, шагавшего среди белоснежных цветов. Да, башмаки пришлись Ванго впору. Они идеально сидели на ноге. Еще бы — ведь это была его собственная обувь!
Зефиро рассмеялся.
— Падре… — прошептал Ванго.
Он не верил своим глазам. Зефиро скрывается от правосудия, подкладывает бомбы в машины, нападает на контролеров, ворует башмаки, — не слишком ли для монаха?
4
Пара поднебесных бродяг
Итак, они направились к большому городу. Зефиро все еще прихрамывал. Монах и юноша разговаривали на ходу — им нужно было многое рассказать друг другу. Они напоминали пилигримов, что бродят по пыльным дорогам, питаются фруктами из садов и отдыхают в тени деревьев.
Время прошло быстро. Вдоль дороги уже теснились дома — чем дальше, тем выше. Зеленых насаждений оставалось все меньше. Вокруг громыхали заводы. Автомобили вытесняли пешеходов в придорожные канавы. Вдали вставал частокол голубых небоскребов.
Ванго всецело доверился падре. Он рассказал ему, для чего приехал в Америку: ему нужно было разыскать убийцу родителей — Джованни Кафарелло. Этот негодяй присвоил себе таинственные сокровища, убив одного из своих сообщников, Бартоломео Вьяджи.
Зефиро выслушал историю о пиратах, убийствах и сокровищах. Такие обычно рассказывают детям. Он попросил Ванго повторить фамилию преступника. Когда Ванго снова ее произнес, в его голосе зазвучал металл, а в глазах блеснула страстная надежда:
— Я найду его. И он мне все скажет.
Зефиро понимал своего юного друга. Ванго хотел не золота, не драгоценных камней, даже не сладости отмщения. Единственным подлинным сокровищем, которым владел Джованни Кафарелло, была истинная история погибшего судна, мужчины и женщины, которых он отправил на морское дно. Кафарелло наверняка знал, кем были родители Ванго и почему этот ребенок, беспомощный и потерянный, был выброшен на черные камни Сицилии.
Ванго стремился найти только одно сокровище — тайну своей жизни.
В пути они иногда останавливались, трясли ветки вишен и наполняли ягодами карманы. Ванго рассказывал Зефиро о своем последнем посещении невидимого монастыря, о сбитых с толку монахах, о том, как они боятся потерять падре навсегда.
— Брат Марко не знает, хватит ли у него сил заменить вас.
Зефиро слушал якобы рассеянно, но про себя молил Бога помочь ему выстоять. Невидимый монастырь был делом всей жизни Зефиро. А кто он теперь? Бандит с большой дороги, недостойный отец своих детей…
Временами он скрывался за изгородью, якобы в поисках лесных ягод, и там, пока Ванго не мог его видеть, корчился от боли и стыда. Он бросил всех близких! И он твердил, бессчетно повторяя, простые слова, слова своих детских молитв, а потом выходил к Ванго с бесстрастным лицом.
Позже, в дороге, Ванго описал ему свою жизнь беглеца.
Его не оставляли в покое ни на минуту. И днем и ночью враги шли за ним по пятам, брали его в кольцо.
— Когда же они наконец остановятся, падре?
Они даже попытались уничтожить его воспоминания, нагрянули на остров, в дом его детства, и увезли с собой его любимую няню, Мадемуазель. Где она теперь? В каких далях ее волшебные руки порхают над горящим очагом и деревянными ложками? Ванго неотступно думал об этом, даже когда за ним гнались в Лондоне… Ведь и там, на лондонских улицах, твердил он Зефиро, и в лесах Шотландии он слышал лай псов, мчавшихся по его следу.
— Да-да, собаки… клянусь вам!
— Успокойся, — прервал его Зефиро, — страх мешает тебе рассуждать здраво.
Ванго остановился.
— Тебе кажется, что тебя преследуют, — продолжал Зефиро.
— Что?
Ванго вцепился в рукав падре и стал яростно трясти его.
— Вы тоже… тоже считаете меня сумасшедшим?
В эту минуту они шли вдоль кирпичной стены, поодаль от дороги. Зефиро уверенным движением схватил Ванго, прижал его к телеграфному столбу и приподнял, так что юноша доставал до земли только носками башмаков.
— Успокойся, малыш.
Зефиро внезапно отпустил его, и Ванго рухнул к подножию столба. Падре небрежно потер плечо, словно его потревожила какая-то мошка.
— Кто тебе сказал, что на островах, в Лондоне и в шотландских лесах тебя преследовали одни и те же люди? Я же говорил тебе, что теперь среди них есть и наемники Виктора Волка. Вдобавок тебя ищет французская полиция. А ты уверовал в некую темную силу, в единого врага… В этом случае тебе остается только бежать к пропасти, словно ты загнанный олень, и прыгать вниз… Но если ты остановишься и спокойно поразмыслишь, то сможешь кое-что сделать.