Принц и нищая
Шрифт:
— Да кто же их поймет — приличные они или неприличные. Но приличных сюда не водят, — сказал Петрович.
Воронков усмехнулся:
— Петрович, ты не поверишь, но не все женщины шлюхи.
— Я попробую в это поверить! — заверил Петрович. — А Гарибов никаких женщин не приводил, ни порядочных, ни шлюх. И вообще он не появлялся после обеда.
— Странно! — промолвил Воронков.
— Чего ж тут странного? — спросил Петрович.
Воронков с недоумением взглянул на него и, спохватившись, проговорил:
— Ничего Петрович, это
«Странностей в происходящем действительно хватало, — подумал Воронков, — хотя бы потому что, если Гарибов забрал девушку из больницы, то куда ее дел?»
Воронков решил, что завтра с утра он разберется с этим вопросом в первую очередь.
Часть 4
Глава 27
Когда на следующее утро Воронков пришел в управление, он первым делом поинтересовался у дежурного, на месте ли Гарибов. Однако тот опаздывал, поэтому Воронков пошел в свой кабинет. С полчаса он занимался бумагами, а затем в его кабинете появился Гарибов.
— Салам алейкум, Александр Иванович! — радушно поприветствовал он с порога, прошел к рабочему столу Воронкова, сел на стул и подал ему руку.
— Салам, — ответил Воронков, пожав руку.
Гарибов бросил взгляд на лежащие на столе документы, и по его вспыхнувшим глазам стало видно, что он узнал их. Однако он тут же придал лицу равнодушное выражение.
— Ты меня вчера искал? — спросил он.
— Искал, Видади Назарович, — сказал Воронков.
— Чего искал? Что-либо важное? — поинтересовался Гарибов.
Воронков пристально взглянул в лицо Гарибова.
— Ты куда дел девчонку?
— Какую девчонку? — изобразил недоумение на лице Гарибов.
— Егорову.
— Какую Егорову? Кто она такая? Не знаю никакой Егоровой!
Гарибов обычно по-русски говорил хорошо, но на этот раз — очевидно, из-за волнения, — он говорил с сильным кавказским акцентом. Воронков никогда раньше не интересовался национальностью Гарибова, считая его татарином, но теперь он засомневался в этом.
Воронков подумал, что в принципе национальность в общении между сотрудниками не имеет никакого значения, но когда ведешь расследование уголовного дела на кавказцев, и эта деталь может повлиять на ход дела. Ведь известно, что у кавказцев сильны родственные связи.
— Ту самую, что вчера забрал из больницы! — сказал Воронков.
— А ту самую, которая больная! — вспомнил Гарибов.
— Ту самую! — подтвердил Воронков.
Ответ Гарибова насторожил его.
— Так я с ней поговорил и отпустил, — улыбаясь, сказал Гарибов.
— О чем ты с ней говорил? — спросил Воронков.
— Александр Иванович, послушай, зачем это тебе знать? — с показным удивлением всплеснул руками Гарибов.
— Надо!
— Так тайна следствия!
Воронков усмехнулся:
— Она проходит в качестве пострадавшей по моему делу.
— А по моему делу она проходит в качестве подозреваемой, —
Воронков догадался, что он не хотел давать информацию по Егоровой.
— Так что, Видади Назарович, мне к руководству идти? — пригрозил Воронков.
— Послушай, какой ты горячий, — дал задний ход Гарибов, — от хорошего друга нет никаких секретов…
Воронков поморщился — Гарибова он своим другом не считал.
— Жалобу на нее написали, что она хотела обворовать порядочных людей, — закончил речь Гарибов.
— Кого это она хотела обворовать? Каких — «порядочных»? Тех, что пытались ее изнасиловать? — с сарказмом поинтересовался Воронков.
— Вот и я говорю — кого обворовать, зачем обворовать? Но жалобу надо проверить, — проговорил Гарибов.
— Понятно! — проговорил Воронков.
— Вот и мне понятно, — поговорил я с девушкой, хорошая девушка, красивая.
— И куда же она делась? У нее в городе ни кола, ни двора…
Гарибов пожал плечами:
— Не знаю, наверно домой уехала. Что ей в городе делать?
Воронков мазнул взглядом по лицу Гарибова: лицо его было вполне европейское, и Воронков поинтересовался:
— Извини, Видади Назарович, а ты кто по национальности?
Гарибов удивился.
— Азербайджанец я. Зачем тебе моя национальность?
— Потому что мне не хотелось бы думать, что ты помогаешь преступникам, потому они одной с тобой национальности, — с недвусмысленным намеком проговорил Воронков.
— Обижаешь честного человека! — обиженно проговорил Гарибов и поднялся. — Пойду-ка я к себе. Знаешь — много дел.
Гарибов вышел из кабинета. Однако оставил дверь приоткрытой, и Воронков, чертыхнувшись, встал, чтобы ее прикрыть, но, подходя к двери, он услышал в коридоре разговор: молодой человек спрашивал, как найти следователя, который занимается уголовным делом на кавказцев, недавно напавших на девушку.
— Слушай, я следователь, зачем тебе еще один следователь? — послышался голос Гарибова.
Воронков выглянул в коридор. Рядом с Гарибовым стоял молодой человек в дорогом костюме: выглядел он как подающий надежды адвокат — телосложением смахивал на знак вопроса, очки в золоченой оправе, тщательно зачесанные на уже лысеющий лоб, редкие темно-русые волосы, держится уверенно.
— Слушай, кто ты? Почему тебя волнует это дело? — раздраженно продолжал Гарибов.
Молодого человека это ничуть не смутило, и он с подчеркнутым спокойствием ответил:
— Я адвокат Водолазов.
— У них уже есть адвокат, я тебя не знаю, — сказал Гарибов.
— Они меня не интересуют, — бесстрастно произнес Водолазов.
— А что тебя интересует тогда?
— Девушка. Я хочу найти девушку.
— Ах, эта! Она мошенница, ее хотели арестовать, но она убежала. Теперь ее будут искать по всей стране, — злобно проговорил Гарибов, повернулся и пошел в сторону своего кабинета. Водолазов остался на месте, и Воронков подошел к нему и задал вопрос: