Принц и Русалочка
Шрифт:
– Но почему никто не остановил его? – простонал Ланцерей. – Почему не потушили огонь?
– Почему, почему, – мужчина понуро ковырял носком сапога обугленную землю. – Потому что в соседней деревне я ночевал, утром вернулся…
– А другие? Неужели… все так ненавидели её?! Неужели Паланита никому не сделала добра?
– Как же, не сделала, когда вся деревня к ней ходила… и из других тоже, – хмуро ответил мужчина. – Как чуть что – сразу к Паланите бегут: помоги, бабушка, болею, помираю… Она всем помогала… Этого щенка тоже выходила, когда маленьким был… А вот любить её не любили. Боялись её сильно, понятно тебе?
– Нет, – ответил Ланцерей.
– А чего тут не понять? Люди как рассуждают? Если Паланита может человека с того света вытащить, значит, и… наоборот может. Вот и боялись поэтому. А кого боятся, того не любят… Видал, попрятались все? Думают, бабка Паланита с преисподней к ним на метле прилетит и накажет.
– Что же за люди у вас тут? – тихо произнёс Ланцерей, стараясь унять подступившие слёзы.
– Это ты верно, – согласился его собеседник, – люди дрянь. Прямо сказать, свиньи, а не люди. Знала бы Паланита, на кого она свою жизнь положила…
– А ты думаешь, она не знала? – сказал Ланцерей и отвернулся. Не обращая больше ни на кого внимания, он низко поклонился пепелищу и пошёл прочь.
Выйдя в поле, принц сбросил с плеч котомку и лёг на траву. Нежно-голубое, испещрённое белой рябью перистых облаков небо простиралось над ним – такое высокое, что при взгляде на него кружилась голова. Где-то там, в недосягаемой выси, бесплотная и послушная воле ветра, жила Сиренелла… Быть может, она видела принца и даже касалась прохладным поцелуем его разгорячённого лица, а может быть, тихо горевала вместе со своим возлюбленным.
«Прости меня, Русалочка, – прошептал Ланцерей, прикрывая ладонью глаза. – Я опоздал на встречу с Паланитой, хотя она предупреждала меня… Эта непостижимая женщина знала, что её часы сочтены, и просила поторопиться… Одного не могу я понять: почему Паланита безропотно приняла лютую смерть от рук этого чудовища?.. Почему, почему?..»
Ланцерей не заметил, как уснул, но и во сне он метался, звал то Русалочку, то Паланиту и мучительно силился понять, что же ему теперь делать… «Иди в Тамуткели, принц», – услышал он вдруг и тут же открыл глаза. Вокруг не было ни души, а голос все ещё звучал в ушах Ланцерея, и он мог поклясться, что это был голос Паланиты.
– Что это – Тамуткели? Где это?! – воскликнул принц, вскакивая на ноги.
– Ступай к Одинокой горе, – повелел голос мёртвой колдуньи и умолк навсегда.
НЕПРИКАЯННЫЙ ВОЛК
Принц Ланцерей торопился к подножию Одинокой горы. Он узнал её сразу, как только услышал спасительный совет. Одинокая гора поднималась на горизонте, отгороженная целой цепью других, невысоких, поросших лесом гор.
Когда Ланцерей вступил под сень букового леса, день уже клонился к вечеру. «Скоро здесь будет совсем темно, – с сожалением подумал принц. – Ну что ж, ничего не поделаешь, придётся устраиваться на ночлег». Он выбрал место под высоким старым деревом и сел на землю, прислонившись спиной к толстому атласному стволу. Не успел Ланцерей развязать свою котомку, как где-то невдалеке раздался тоскливый и протяжный волчий вой.
– Ну и ну!.. Похоже, мне придётся провести эту ночь на дереве, – пробормотал принц, однако вой не повторялся и Ланцерей решил не спешить.
– Залезть на дерево я всегда успею, – сказал он себе. – Лучше будет развести костёр и показать лесным бродягам, что я их не боюсь.
Привыкший к ночному лесу во время королевских охот, Ланцерей умело развёл костёр, положил рядом с собой острый нож Летимарии и принялся за еду.
Вдруг тихий шорох в кустах заставил его насторожиться. Ланцерей присмотрелся и различил среди зарослей силуэт крупного волка.
– Пошёл прочь! – громко крикнул принц и сжал в руке нож, но хищник не шевельнулся.
– Говорят тебе, убирайся! – Ланцерей выхватил из костра головню и швырнул в кусты.
Волк заскулил, однако по-прежнему не тронулся с места, а его глаза загорелись голодным зелёным огнём.
– Неужели тебе так хочется съесть меня? – насмешливо спросил Ланцерей. – Не желаешь гоняться за лесной дичью?
– Мне хочется хлеба, который лежит в твоей котомке, – ответил волк человеческим голосом и снова жалобно заскулил.
От неожиданности Ланцерей выронил нож, но тут же хлопнул себя по лбу:
– Ну и ну, Ка-га оказался прав! Я не разучился понимать язык животных! Так зачем тебе мой хлеб, разбойник?
Внезапно волк отпрянул и припал брюхом к земле.
– Ты понимаешь меня? – испуганно спросил он.
– А что тут удивительного? Ты ведь тоже понимаешь меня, хотя ты волк…
– Я не волк, – ответил зверь. – Я человек, вернее, был человеком, и звали меня тогда барон Куартен.
– Ну что ж, очень приятно, барон. Позвольте и мне представиться – принц Ланцерей.
Волк с досадой щёлкнул зубами.
– Да пойми же ты, что я не шучу!.. Я действительно барон, бывший барон…
– Успокойтесь, сударь, – сказал Ланцерей. – Я верю вам, и ваше имя мне знакомо. Но и вы должны поверить мне… Волею судьбы мне пришлось одеть это простое платье и пуститься в дорогу…
– О, простите меня, ваше высочество!.. – вдруг с восторгом перебил его волк. – Как я мог обмануться!.. Ведь я видел вас, когда в последний раз был при дворе вашего батюшки! Правда, это случилось давно, и вы вряд ли запомнили меня…
– Барон, я приглашаю вас разделить со мною ужин, – сказал принц. – Однако предупреждаю, чёрствый хлеб – это всё, что у меня есть.
– Ах, ваше высочество, да это же настоящее сокровище – уж поверьте человеку, одетому в волчью шкуру!.. И будьте добры, уберите ваш ужасный нож, я устал бояться оружия…
– Простите, барон, и угощайтесь, – Ланцерей спрятал нож и разломил краюшку хлеба.
Волк с невиданной жадностью набросился на еду. Он так рычал и торопился, что Ланцерей незаметно подвинул ему свою часть ужина. Покончив со всем, волк облизнулся.