Принц-пират
Шрифт:
Но прежде должна свершиться самая изощренная месть.
Пусть предатель выстрадает то же, что и он.
Кровная месть, которой Лазар жаждал столько лет, осуществится в полной мере лишь тогда, когда Монтеверди будет стоять в цепях и смотреть, как лишают жизни единственное дорогое ему создание — его невинную юную дочь.
А когда все останется позади, Лазар уплывет и никогда больше не ступит на свою землю.
Пусть даже это разобьет его сердце.
Сложив руки за спиной и заставляя себя улыбаться,
Правая рука губернатора, он редко проявлял слабости. Она была рада, что он по крайней мере не позволил себе распуститься, хотя чему тут удивляться: виконт Доминик Клемент не способен на грубые выходки. Он ведь само изящество и элегантность.
«Должно быть, повздорил со своей любовницей», — подумала Аллегра, украдкой глядя, как Доминик беседует с дамами и опустошает очередной бокал вина.
Аллегра с невольным восхищением отметила, как его бледно-золотистые, слегка припудренные волосы, заплетенные в косичку, блестят в свете хрустальных канделябров.
Вино странно действовало на него. «In vino veritas» — истина в вине, гласит древняя мудрость, и Аллегре хотелось разглядеть за изысканной внешностью виконта его истинную суть. До их свадьбы осталось лишь несколько месяцев, а ее не покидало ощущение, что она совершенно не знает своего будущего мужа.
Поэтому Аллегра незаметно присматривалась к человеку, которому когда-нибудь родит детей.
Перехватив взгляд девушки, Доминик извинился перед дамами и со сдержанной улыбкой направился к ней.
Аллегра подумала, что вино не смягчило виконта, напротив, он стал агрессивнее. Вокруг рта обозначились складки, выражающие недовольство, правильные аристократические черты лица как бы заострились, а зеленые глаза сверкали, будто граненые изумруды.
Подойдя к Аллегре, Доминик обвел оценивающим взглядом ее фигуру и, наклонившись, поцеловал в щеку.
— Здравствуй, красавица. — Увидев, что Аллегра зарделась румянцем, виконт коснулся ее руки. — Пойдем, юная леди. Ты должна мне танец, — сказал он, но в этот момент внимание Аллегры привлек разговор гостей.
— Бешеные псы, вот кто они! — воскликнул мужчина, пытаясь перекричать музыку. — Да повесить надо всех этих мятежников, если только так их можно утихомирить.
— Повесить? — обратилась к нему удивленная Аллегра.
— Что это происходит с простолюдинами? — Рыхлое лицо его жены выразило недовольство. — Вечно на что-то жалуются. Такие нетерпимые и злые! Разве они не понимают, что если бы не лень, у них было бы все, в чем они нуждаются?
— Лень? — возмущенно переспросила Аллегра.
— Ну вот опять, — вздохнул Доминик и, наклонив голову, прикрыл глаза рукой.
— Совершенно верно, моя милая, — подтвердил пожилой мужчина. — Я всегда говорю, им нужно лишь снова заняться работой и перестать обвинять всех в своих бедах.
— А что скажете о последних налогах? — возразила Аллегра. — Им же нечем даже кормить детей.
— Что? Налоги? О Боже! — воскликнула рыхлая дама, с недоумением и тревогой разглядывая девушку в лорнет.
— Знаете ли, ходят слухи о крестьянском бунте, — доверительным шепотом сообщила другая дама.
Аллегра открыла рот, желая объяснить ситуацию.
— Дорогая, не стоит, — попросил Доминик. — Я так устал успокаивать всех.
— Они убьют нас, если мы не будем начеку, — кивнул пожилой мужчина со значительным видом. — Как бешеные псы.
— Да не обращайте на них внимания! — весело проговорила Аллегра. — Они злятся от голода. Не хотите ли пирожных? Марципанов? Шоколада? — Ее глаза вспыхнули от гнева, когда она, жестом подозвав слугу, молча смотрела, как жадно гости накинулись на сладости.
Завитые и напомаженные, в париках и драгоценностях, гости ее отца ворковали над великолепными пирожными и конфетами на подносе и, алчно поглощая их, пачкали сахарной пудрой свои дорогие наряды.
Доминик взглянул на нее с мученическим выражением:
— Дорогая, ну полно же!
— Но ведь это правда, — сердито заметила Аллегра. — Этих приверженцев прежних времен уже не изменить, их головы под париками уже ничего не соображают, а сердца зачерствели, как высохшие сливы. Дух времени изменился — на смену им пришла смелая молодежь с блестящими идеями! А этих сметут как пыль.
— Так мы потанцуем?
Аллегра невольно улыбнулась:
— Ты просто пытаешься отвлечь меня, опасаясь, как бы я не высказала то, что думаю.
Чуть улыбнувшись, Доминик наклонился к ее уху:
— Нет, я просто хочу прикоснуться к тебе.
«О Боже! Он наверняка поссорился со своей любовницей».
— Понятно, — дипломатично ответила Аллегра.
И тут она заметила, что тучная графиня что-то прошептала соседке, после чего обе женщины уставились на ее широкий черно-зеленый пояс, завязанный поверх платья из воздушного белого шелка с высокой талией.
Если они не поняли, что это платье в новом пасторальном стиле отвечает демократическим идеалам, то черно-зеленый пояс и вовсе поставил их в тупик.
Аллегра гордо вскинула голову, показывая, что ее не запугать. Возможно, никому в этом зале нет дела до того, что за стенами дворца голодают крестьяне, но ее это волнует, и если единственный способ выразить протест — вот этот пояс с древними цветами острова Вознесения, то она с достоинством будет носить его.
Аллегра позаимствовала эту идею у чудесной женщины, с которой тетя Изабель познакомила ее в Париже. Француженки носили красно-бело-голубые пояса в знак солидарности с американскими колониями, когда те вели войну с Англией. Вернувшись домой полгода назад, Аллегра попыталась использовать эту идею, но быстро поняла, что здесь косо смотрят на женщин, имеющих политические взгляды, особенно если они противоположны взглядам правительства. А это правительство ее отца.