Принц-пират

Фоули Гэлен

Открыв небольшую дверцу на верхней площадке лестницы, она оказалась на восточном крепостном валу.

Отец был там. Все родственники Аллегры стояли у зубчатой стены, вздымающейся над скалами. В них уже целились пираты.

А позади пиратов стоял, скрестив руки на груди, высокий человек в черном. На боку у него висела изогнутая сабля, а длинные концы шелковой повязки мужчины развевались на ветру.

Глава 6

На самом верху восточного крепостного вала

нещадно палило солнце и бесновался ветер. Люди Салли уже занимали позицию для стрельбы, когда Лазар поймал себя на том, что внимательно вглядывается в лица своих жертв.

Черт возьми, какой же я идиот! Никогда нельзя смотреть на лица.

Уж этому-то капитан Вульф научил Лазара, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Проклиная себя, он повернулся в сторону моря, но в его памяти уже навсегда запечатлелся образ матроны с пышной грудью и ее нарядно одетого маленького крепыша, а также тощего деда Монтеверди с квадратной белой бородой, который гневно кричал на своих рыдающих родственников, призывая их умереть достойно.

Тяжело вздохнув, Лазар потянулся к фляжке с ромом, но ее не оказалось на месте.

Он вспомнил, что кожаным ремешком от фляжки связал накануне Аллегру.

Монтеверди дрожащими голосами читали молитву. Давно уже Лазар не слышал молитв.

Он взглянул на свою тень, черневшую на каменных плитах. Его люди, держа ружья наготове, ждали команды. Монтеверди, готовые к смерти, теперь стояли на коленях, устремив глаза к небесам. Только губернатор смотрел прямо перед собой, очевидно, понимая, что молитва не принесет ему спасения.

Лазар отдал команду прицелиться, убеждая себя, что вынесет это и сможет жить с воспоминаниями о содеянном. Ему приходилось и, вероятно, еще придется делать вещи и пострашнее. Таковы его долг и бремя. Быть может, он будет повешен за это, но ведь ему все равно не место на этом свете.

Лазар вдруг вспомнил ту ночь, когда весь его мир рухнул.

Между тем все напряженно ждали. Кто-то рыдал. Ветер бросал в лицо Лазару песчинки, и они вонзались в кожу, как невидимые иголки.

Лазару совсем не нравилось то, что ему предстояло сделать, но только море может очистить его.

— Приготовиться! — скомандовал он. Ружья были подняты на уровень плеча.

— Да проклянет тебя навсегда Господь! — крикнул губернатор.

На губах Лазара появилась жестокая улыбка.

Проклянет? Если бы только Монтеверди знал!

Но что-то мешало ему отдать приказ. У него возникло смутное ощущение, что нужно забрать оттуда малыша и вон ту пожилую женщину. Лазар снова посмотрел на море, словно моля эту бездонную глубину дать ему совет. Он увидел на горизонте черную точку, несомненно, флагман генуэзского флота.

Сентиментальный идиот! Кончай же с этим!

— Кэп? — прозвучал голос Салли.

Лазар не ответил, он прислушивался к ветру. Но ветер молчал; лишь в его голове звучали возгласы призраков, жаждущих крови.

Он хотел, чтобы это все поскорее закончилось. Хотел покоя.

Ему ничего не нужно было говорить Салли. Одно движение его глаз в сторону моря, потом взгляд на руки, забрызганные кровью. Этого сигнала вполне достаточно.

— Хорошо. — Салли кивнул.

Лазара радовала преданность людей. Как хорошо они знали его! Его братья.

— Готовьтесь! — протяжно скомандовал ирландец.

Лазар поднял голову и взглянул на клан Монтеверди. В конце концов, это его дело. Он не станет отворачиваться, как изнеженная дама, которая и в опере не может смотреть сцены смерти.

— Целься!

И в этот момент взгляд Лазара задержался на дверном проеме.

В девственно белом воздушном платье, с распущенными волосами, развевающимися на ветру, она стояла в тени каменного проема. Ее бездонные, широко распахнутые глаза выражали ужас и недоумение. Она замерла на секунду, но через мгновение ринулась вперед, словно паря в воздухе перед нацеленными на нее ружьями. Они уже готовились изрешетить ее свинцом.

Выкрикнув ее имя, Лазар бросился к Аллегре. И тут же услышал крик Салли:

— Опустить ружья!

Едва они столкнулись, девушка стала бить его кулаками в грудь, выкрикивая невнятные проклятия. Лазар схватил Аллегру за руки и хотел встряхнуть, но побоялся сломать ее хрупкие кости. Вырвавшись, она упала на колени и запрокинула голову, открывая взору прелестную линию шеи.

— Сделай же это, если у тебя хватит смелости, гнусный вор! — воскликнула Аллегра.

Лазар смотрел на нее, пряча растерянность за показным презрением. Он непременно отстегает викария. Черт возьми, надо же такому случиться!

— Что же я должен сделать, дурочка? — спросил Лазар с деланной дерзостью.

— Перерезать мне горло! — гневно выкрикнула она. — И не думай оставить меня в живых, если уничтожишь всю мою семью.

Решимости у него поубавилось. Это чистое молодое создание давно должно было бы упасть в обморок. Однако, как истинная жительница острова Вознесения, она была рождена для борьбы.

— Делай же это, черт возьми!

— Я, пожалуй, надеру тебе уши, — пробормотал он, поднимая ее на ноги.

— Я не позволю вам совершить это черное дело, капитан — или как вы там себя зовете — Лазар! — Аллегра дрожала от ярости, и ее глаза полыхали огнем.

— Ты не остановишь меня. Мне очень жаль.

Руки Аллегры сжались в кулачки. Она подняла их и прижала к пунцовым щекам.

— За что? За что? Что мы сделали? В чем наше преступление? — дрожащим голосом спрашивала она.

— Ты ведь понимаешь, что это месть.

— Но вендетта запрещена! Король Альфонс принял закон об этом еще двадцать лет назад!

Лазар покачал головой при этом нелепом возражении. Как будто это ему неизвестно! Доброта — вот что погубило отца.

— Это мой долг.