Принц-пират

Фоули Гэлен

Доминик замер, прислушался, а потом, улыбнувшись, пошел дальше.

«Чертовски вовремя», — подумал он, поскольку давно ожидал нападения. Доминик подготовился уже неделю назад, и хорошо подготовился. С той ночи, когда понял, что попал в расставленный для него капкан, он чуть с ума не сошел от ожидания.

Проклятие! Сколько же убийц натравил на него черноглазый дикарь? Доминик уже убил одного, но тот умер, не сказав ни слова.

Перед Домиником стоял элегантный особняк. По обе стороны от парадного входа мягко и призывно горели факелы,

но ему не нужен был свет. Ночное время всегда обостряло его чувства. Он слышал, вернее, чувствовал, как за ним кто-то крадется на расстоянии нескольких ярдов. Доминик наслаждался томительным ожиданием того мгновения, когда охотник превратится в жертву.

Насвистывая менуэт, он любовно поглядывал на гладкое серебристое дуло своего пистолета, сверкавшего в бледном лунном свете. Все его внимание сосредоточилось на тени, преследовавшей его. К счастью, Доминик прекрасно стрелял и левой рукой.

Услышав тихий угрожающий звук взводимого курка, он стремительно обернулся и выстрелил в тень чуть раньше, чем враг нажал на курок. Пуля преследователя просвистела мимо его головы, и глаза Доминика вспыхнули от возбуждения. Прозвучал короткий крик, человек упал, а его оружие ударилось о каменную дорожку. Доминик подбежал к врагу, схватил и вытащил на свет.

— Кто твой хозяин? Как его зовут?

Человек молчал, и Доминик встряхнул его левой рукой.

— Говори же!

— Дьявол! — выдохнул здоровенный парень, грудь которого заливала кровь. Доминик побледнел.

— Что ты хочешь сказать, грязная тварь?

— Дьявол.

— Он не дьявол, — фыркнул Доминик. — Он человек из плоти и крови.

Раненый захрипел и вздрогнул.

— Не смей умирать, сукин сын. Мне нужны ответы! Но через мгновение наемник был мертв.

Доминик с отвращением оттолкнул тело.

— Дьявол, — повторил он. — Сатана?

Это все же лучше, чем история, распространявшаяся со скоростью пожара среди бунтующих крестьян. Они утверждали, что черноглазый дикарь — не кто иной, как принц Лазар ди Фиори, воскресший из мертвых.

Убежденные в том, что видели последнего уцелевшего Фиори, люди ненавидели нового губернатора еще больше, чем прежнего. Но виконт Клемент не из тех, кто потерпит подобное отношение к себе.

Достаточно и того, что ему приходится вести дела, находясь в загородном доме, — ведь тот злодей сжег дом губернатора дотла.

Восстановление Маленькой Генуи, вероятно, продлится еще месяца два, примерно столько, сколько, по словам доктора, понадобится для того, чтобы зажила его кисть. Слава Богу, ее не пришлось ампутировать.

Доминик пнул ногой тело, крикнул слуге и направился к особняку, крайне раздраженный. Когда его сонный слуга вылез из своей каморки, Доминик ударил его и велел убрать тело.

«Нападайте же на меня снова, — нетерпеливо подумал он, глядя в темноту. — В следующий раз необходимо взять наемника живым».

Он доберется до сути. Принц или не принц, но Доминик не отдаст власть теперь, когда наконец получил ее. Но он не защитится от этого таинственного врага, пока не поймает тех, кого тот послал убить его.

А когда Доминик узнает имя врага, черноглазый дикарь пожалеет, что ступил на землю острова Вознесения.

Лазар решил ночью стоять на вахте, зная, что, оставшись в постели рядом с Аллегрой, не сможет удержаться и овладеет ею. После сладостных мук предыдущего вечера на него обрушились все страдания, связанные с воздержанием.

Наконец забрезжил рассвет, и темный горизонт окрасили золотистые лучи солнца.

Утомленный бессонной ночью, Лазар едва удерживал штурвал. Ему было тоскливо, и он думал только о том, когда, где и как овладеть Аллегрой.

Впрочем, это лучше размышлений о том, что корабль вскоре пересечет нулевую долготу, как раз к северу от Аль-Кума. Лазар предпочел бы, держаться подальше от этого места.

Ночь была теплой, но к утру повеяло прохладой. Луна сияла во влажном ореоле. Интересно, спит ли Аллегра, скучает ли от того, что его нет рядом? Лазар отогнал эту мысль. Да что с ним такое?

Он не припомнит, чтобы так по-идиотски вел себя хоть с одной женщиной, кроме той, которая лишила его невинности в шестнадцать лет. Она была старше Лазара, и теперь он почти забыл ее лицо. Потом у него было много женщин. Стремясь избавиться от терзавших его демонов, Лазар стал ценителем женского тела. Однако то, что он испытывал к Аллегре, показало ему, как пусты были его прежние увлечения. К тому же до Аллегры он не интересовался мнением о себе ни одной женщины. Лазар искал в них одного — покорности и податливости.

Он все еще не понимал, что побудило его скрыть от Аллегры свое истинное лицо.

Она поверила бы ему, если бы он придерживался правды. Лазару очень не хотелось, чтобы маленькая пленница осуждала его и говорила, как далек он от своего великого тезки.

Лазар мечтал об одном — овладеть девушкой и, если получится, излечиться от нее. Одержимость ею пугала его, и он уверял себя, что вскоре устанет от Аллегры.

Вместе с тем Лазар сомневался, что среди его друзей на Мартинике найдется человек, достойный этой девушки.

Прошлым вечером, после их интерлюдии, она краснела за ужином и смотрела в свою тарелку. Лазар следил за ней через огромный стол, как изголодавшийся человек, и подумывал о том, не смахнуть ли ему на пол кулинарные шедевры Эмилио и не овладеть ли ею прямо на столе. Викарий был весьма позабавлен, наблюдая за обоими. Однако, наслаждаясь терзаниями Лазара, он отважно пытался завести учтивую беседу.

Если для Лазара было неожиданным первое робкое прикосновение Аллегры к его изуродованной спине, то зарождавшийся в ней огонь страсти и вовсе ошеломил его. Она оказалась неистовой и нежной, чувственной и чистой. Аллегра жаждала удовлетворения. Она открыла Лазару свои объятия, и это наполнило его такой радостью, что уже одно это почти удовлетворило его.