Принц-пират

Фоули Гэлен

Воспоминания о нежных поцелуях капитана возбудили в Аллегре такое острое желание, что она подошла к платяному шкафу Лазара, открыла его, оглядела вещи, коснулась алого сюртука, погладила полосатый атласный жилет в черных и темно-синих тонах и снова закрыла глаза, предавшись воспоминаниям.

Любить тебя? Прекрасный дикарь, если бы только ты мог полюбить меня, с тоской подумала девушка. Если бы я смогла приручить тебя, хоть ненадолго.

Но этого не произойдет, и она не должна ни на секунду обманывать себя ложными надеждами. Этот человек

создан для опасностей и для того, чтобы разбивать сердца, а она лишь недавно оправилась после смерти мамы. Аллегра больше не хотела испытывать утрат и горя, а именно этим в конце концов и закончатся любые отношения с Лазаром. Ах, шиш ведет себя так, что ему очень трудно противостоять!

Дверь заскрипела, когда девушка все еще изучала содержимое шкафа. Она замерла, понимая, что поймана.

— О, ради Бога, Аллегра, сжалься! — Лазар застонал. — Чем больше ты будешь подчеркивать свою красоту, тем труднее тебе будет сдержать меня, дорогая.

Она обернулась, залившись румянцем.

— Я только хотела что-нибудь сделать. — Аллегра указала на шкаф. — Хотела посмотреть, не нуждается ли что-либо в починке.

Он улыбнулся, направляясь к ней:

— Только мое сердце.

— Какой же вы негодяй! — пробормотала она. Лазар так стремительно снял с ее плеч кружевную накидку, что она даже не заметила его руки.

— Отдайте немедленно!

— На этом корабле не место скромности.

— Капитан, я требую…

— Ах вот как — а мое имя? — Он вдохнул аромат ее духов, исходивший от воздушной ткани. Аллегра упрямо смотрела на него.

— Верните накидку.

— Но я снова порезался, — усмехнулся Лазар. — Мне нужна повязка.

Она скрестила руки на груди и постукивала ногой по полу.

— Да? И где же?

— Мое сердце, я же сказал тебе. Ты разрубила его на части. Оно истекает кровью.

— Ты действительно дьявол.

Лазар бросил ей накидку.

— Так говорят.

И тут он стал раздеваться.

Возмущенно фыркнув, Аллегра направилась к двери, не желая замечать пленительного обаяния, сквозившего в его неторопливых движениях.

— На твоем месте я бы не ходил туда. Она остановилась и украдкой взглянула на него через плечо.

— Почему же?

— Ты вызовешь бунт на корабле. Я не шучу. Тебе лучше оставаться со мной. Там, где ты в безопасности, — добавил Лазар, выгнув бровь.

— И смотреть, как ты выставляешь напоказ свои мускулы?

— Именно. Пойдем, подскажи мне, что надеть. Я хочу выглядеть достойно рядом с тобой сегодня вечером.

— В тебе нет ничего достойного.

— Верно. Правда, я необычен?

— И вообще, зачем пирату такая коллекция прекрасных вечерних костюмов? — настороженно осведомилась Аллегра.

— Очень хороший вопрос, моя умная пленница. Я часто схожу на берег, чтобы насладиться плодами городской жизни. И в этих случаях предпочитаю, чтобы меня принимали как джентльмена.

— И получается?

— Без единой осечки.

— В каких городах вы побывали?

— Во всех.

— Что вы делаете на берегу?

— Так, дайте подумать. Я, конечно, всегда хожу в оперу.

— Чтобы глазеть на дам?

Он улыбнулся:

— Я один из немногих, кто действительно любит музыку. Тебя пригласить в оперу, дорогая?

Она покачала головой из чувства протеста. Аллегра обожала оперу, и чем сильнее страдал главный герой, тем больше она наслаждалась.

— Ты не любишь оперу и при этом называешь себя итальянкой? — возмутился Лазар. — А что же ты любишь? — Он положил ее руки на верхнюю пуговицу своего жилета.

Аллегра невольно принялась за работу.

— Я люблю спорить.

— Это я уже понял, — сухо обронил Лазар, наблюдая, как умело она расстегивает жилет. — А о чем ты любишь спорить?

— О чем угодно — о политике, религии, философии, правах мужчин.

— И женщин?

Аллегра взглянула на него. В том, как он спросил это, было что-то восхитительно порочное.

— Это не шутка, капитан. Многие полагают, что дамам следует предоставить более широкое поле деятельности, иначе им не удастся проявить свои способности. Разве женщины не заслуживают по крайней мере кое-каких прав, которыми обладают мужчины?

— Я всегда был ярым сторонником права женщин на эротическое наслаждение. — В глазах Лазара плясали чертики.

Аллегра толкнула его в грудь, наконец поняв, что ему доставляет удовольствие эпатировать ее.

— Я говорила о правах собственности или о праве судебных действий против мужа, чересчур увлекающегося соблюдением строгой дисциплины.

Она отогнала неприятные воспоминания о Доминике.

— Боже, какая же ты мечтательница! Боюсь, я более приземленный. — В голосе Лазара уже сквозила скука. Аллегра вспыхнула:

— Я бы не назвала себя мечтательницей! Напротив, я стараюсь быть в курсе того, что происходит в мире. Наступает эпоха свободы — но ведь вам вряд ли это известно, капитан, не правда ли? Ведь вы так поглощены местью и развлечениями…

«О, ну почему я пользуюсь любой возможностью для того, чтобы оскорбить его?» — подумала Аллегра, едва эти слова слетели с ее губ.

Лазар отстранился от нее, и теперь она смотрела на него, не зная, как выразить сожаление, и не понимая, почему вообще должна сожалеть. Между тем Лазар снял жилет и бросил его на пол. Сняв рубашку, он повернулся к ней спиной.

— Капитан, — начала Аллегра, — я не хотела… Внезапно она ахнула, и он, тут же обернувшись, спрятал то, что увидела девушка, и опустил глаза.

— Вы можете идти, сеньорита Монтеверди. Команда не станет бунтовать, я солгал.

— Лазар, — тихо сказала она, — дай я посмотрю.

Аллегра упивалась красотой его золотистой кожи, мускулистой грудью. Великолепный мужчина! Ей с трудом верилось, что она уже три ночи спала в объятиях этого человека и не соблазнила его.

Лазар покорно повернулся, показывая ей спину. Аллегра вздрогнула. Когда-то его били кнутом так, что он был явно на волосок от смерти.