Принц полуночи. Книга 1
Шрифт:
С Рысью, к сожалению, всё далеко не так просто.
Тир встал с кровати и гибко потянулся, с удовольствием ощущая в себе каждую жилку, каждый напрягшийся мускул. Вытянул руки, разглядывая пальцы, ладони.
Живой.
Ни следа ожогов на коже, и тело послушно, как раньше. Как раньше подвижно. Огонь не повредил ему. Говорят, что адское пламя жжёт душу, но это смешно.
Что такое душа? Это память, мысли или чувства?
Память – это что-то вроде ящика с инструментами, а мысли – те самые инструменты, что хранятся в ящике-памяти. Чувства же… их вообще следует оставлять за скобками. Так что такое душа? Нет её.
Рысь. Рысь…
Тир подошёл к узкому окну. Не окно – бойница. Кошке – в самый раз, человеку – ни в жизнь не протиснуться. Поднял руку, ловя пальцами прохладный ночной ветер. И замер так. Что-то… чутьё? предупредило: не надо. Нельзя пересекать границу стен. Насторожённо опустив голову, Тир принюхался, поискал, закрыв глаза, датчики сигнализации, невидимые обычным зрением лучи лазера, видеокамеры, наконец… Дом был напичкан магией. «Не дом, – услужливо подсказала память, – башня. А всё вокруг, внутри стен, называется детинец. Или более привычно – кремль». Насчёт же магии… здесь память сдавалась, а мысли сворачивались в колечки, как садовые улитки. Медальон-толмач, в услугах которого Тир уже не нуждался, охотно напомнил бы сейчас, что такое магия, где она используется и каким образом обращаться с простейшими волшебными предметами, которых хватает в любом приличном доме. Или в башне. Толку, однако, с его напоминаний.
Казимира нисколько не насторожило то, что выданные им приборы использовали для перевода их же собственный языковой багаж, оставалось только догадываться, встроены ли языки Земли в память «толмачей» или медальоны каким-то непостижимым образом считывали информацию из памяти владельцев? Возможно, Казимир об этом даже не задумался. А Тир задумался сразу. И утвердился в своих подозрениях, когда понял, что его переводчик постоянно сбивается на разные языки, тяготея, впрочем, к немецкому и русскому.
Тир избавился бы от неведомо как функционирующего устройства, не будь оно неживым. Неживое же было неспособно на злокозненность в его отношении, значит, «толмач» заслуживал доверия. И действительно, уже через несколько минут совместной работы Тир почувствовал исходящую от приборчика доброжелательность. Неживое, тонкое и сложное устройство – такие не подводят, магия там или не магия.
Тир рассерженно фыркнул. Как ни крути, а придётся пользоваться здешней терминологией, пока не подберёшь более подходящую. Итак, башня напичкана магией. Проследить токи энергии, места, где энергия собирается в узлы, а также предположить, каким образом она может быть использована, труда не составляло, но вот понять, что же это за сила, определить её характер Тир не мог.
Ерунда, впрочем. Не всё сразу. Пока достаточно того, что есть. А есть…
По-прежнему не открывая глаз, Тир провёл рукой по краю оконного проёма. Пальцы зажили своей жизнью, длинные, гибкие, подвижные, как паучьи лапы, они скользили по дереву, очерчивая незаметный взгляду, умело замаскированный под естественный узор древесины, но явно человеческими руками сделанный рисунок.
Непонятно. Какие-то значки. Руны, что ли? Вот уж с чем никогда не приходилось иметь дела. Однако главное ясно. Каким-то образом рисунок влияет на подсознание, создаёт иллюзию опасности для того, кто захочет выйти через это окно. Ничего особенного, видывали и не такое. Непонятно лишь, кого же собирались удерживать в этой комнате? Карлика? Какого-нибудь лилипута, или как они там называются… хоббита? Кто ещё может выбраться через узкую бойницу? И, главное, зачем? Этаж-то не первый.
«Ты такой умный! – похвалил Тир сам себя. – А сам что хочешь сделать?»
Он уже не хотел. Передумал. Может быть, странные значки были тому причиной, а может, переменилось настроение, без повода, просто так. Хотел выбраться наружу, спуститься по стене, пройтись по ночному городку, оглядываясь, осматриваясь, избегая стражи, и вернуться обратно так же тихо и незаметно. Хотел. И расхотел. Комната, куда его поместили, была призвана не выпускать таких, как он. Подобных ему. Чёрных, как сказал бы Рысь. Рысь, с первого взгляда определивший, кто перед ним.
Определивший не точно. Рысь ошибся: разглядел в облике человека незамутнённое зло, но не увидел за этим злом обычнейшего уязвимого, смертного тела.
Он опасен? Да, безусловно. Он знает куда больше, чем знает Тир, и нельзя сказать, когда он раскроет обман, разглядит бессовестный блеф, догадается, что Тир вовсе не так страшен, как пытается выглядеть. А ещё он наверняка не один такой видящий и знающий. Экстрасенс, мать его етить! Один экстрасенс заказывает киллеру другого экстрасенса. Нет, не может быть, чтобы всё упиралось в разборки двух ненормальных! Уж не тянут ли тебя, парень, за уши в политику? Чтобы по выполнении работы отрезать, как водится, эти самые уши вместе с головой?
Так оно, скорее всего, и было. И если в обычных условиях Тир не счёл бы ситуацию хоть сколько-нибудь сложной, то здесь и сейчас он чувствовал себя неуютно. Рысь, Рысь, чтоб ему. Разглядел, увидел, даже не приглядываясь, то, что видеть не полагалось. То, что невозможно было увидеть.
«Ещё скажи: то, чего нет! – Тир был полон язвительности. – Можно не верить в магию, но уж в себя-то поверить придётся».
Однако пока выбирать не из чего, нужно действовать так, как действовал бы в родном мире. Быстро. Аккуратно. И по возможности непредсказуемо.
Главное – объяснить светлому князю Мелецкому, кто командует, и научить эти команды выполнять.
Глава 3
Всё своё время я ношу всегда с собой.
То, что не видно глазами, для меня уже мир иной.
В моём пространстве все живущие единицы
Имеют имя, назначение, пол и лица.
До утра он ещё не раз прогнал в памяти всю информацию, которую удалось получить относительно предстоящей работы.
Страна – Измит (столица – Салбыкта. Мусульманство).
Город – Эрниди. Порт на берегу Акульего моря. Несмотря на то что морские перевозки с появлением воздушного транспорта сошли на нет, в Эрниди традиционно хватает чужеземцев, и появление ещё парочки не вызовет интереса.
Работая на Земле, Тир в любом государстве первым делом становился неотличим от местных жителей, однако здесь не просто другая страна, здесь другой мир. Здесь недостаточно информации, полученной из книг или видеозаписей, чтобы в полной мере понять и почувствовать, каково это – быть, скажем, измитцем. Или радзимцем. Или вальденцем. Кем угодно. Дома, кроме всего прочего, было ещё и некое внутреннее знание. Обычно до смешного неконкретное, что-нибудь вроде «в Египте не любят израильтян, ацтеки думают, что это они построили пирамиды, а в Америке убиваются за демократию». Но это если выражать словами. А если без слов, то на подобное чутьё можно было полагаться ничуть не меньше, чем на самые надёжные источники информации. Как будто в самом воздухе Земли было что-то, какие-то частички знаний обо всех странах и народах. Единый организм: плоть от плоти своей планеты, ты поневоле родственен любому её обитателю, начиная с людей и заканчивая бактериями. А здесь всё чужое. И лучше даже не скрывать, что ты чужак. Надёжней выйдет.