Принцесса Баальбека
Шрифт:
Братья натянули поводья, велели Огню и Дыму остановиться, потом повернули их и соскочили с седел.
Один из убитых воинов еще сжимал мертвой рукой поводья своей лошади, другая стояла и фыркала. Годвин поймал ее раньше, чем она успела уйти, потом, взяв поводья всех четырех животных, бросил ключ Вульфу. Вскоре дверь была открыта; Годвин вводил коней одного за другим в двери подземелья, это не представляло затруднений – лошади привыкли к конюшням в пещерах.
– Что делать с мертвыми? – спросил Вульф.
– Лучше всего взять их сюда, – ответил Годвин
– Скорее, – сказал он, бросив второе тело. – Закрой дверь. Между деревьями мелькнули всадники. Но они не заметили ничего.
Тяжелая, толстая дверь закрылась; ее задвинули засовом. Братья с замиранием сердца ожидали, что вот-вот воины ударят в створку бревнами, как таранами, но не послышалось ни звука. Если ехавшие воины действительно искали их, они отправились в другое место.
Вульф привязал лошадей подле открытого конца подземелья, а Годвин собрал самые большие камни, какие только мог поднять, и подкатил их к двери. Теперь братья знали, что многим людям придется делать усилия целый час или больше, чтобы ворваться в курган. Дверь была окована железом и вделана в целую скалу.
III. БЕГСТВО В ЭМЕССУ
Наступило долгое, скучное ожидание. Вода сочилась по стенам пещеры, и Вульф, губы которого растрескались от жажды, собрал ее в пригоршню и пил, пока не утолил жажды, потом подставил под струи голову, чтобы освежить ее; Годвин омыл ушибы и раны брата, которых мог коснуться, не снимая его кольчуги.
Осмотрев седла и лошадей, Вульф рассказал Годвину все, что случилось во время боя.
– Но знаешь, – закончил Вульф отчет о последней рукопашной борьбе, – я никогда не забуду его, человека, который падал с моста, и свистящего вопля, вырвавшегося из его шеи, проколотой моим кинжалом…
– Все же теперь стало одним злодеем меньше, хотя по-своему он был храбрым человеком, – ответил Годвин. – Кроме того, брат, – прибавил он, обвив рукою шею Вульфа, – я рад, что именно на твою долю выпала судьба сражаться с ним: во время последней рукопашной борьбы у меня недостало бы силы победить его. Хорошо также, что ты оказал ему милосердие, так и следовало поступить рыцарю; ты добился великой чести, и, вероятно, наш покойный дядя гордится тобой.
Они стали ходить взад и вперед, чтобы разбитое тело Вульфа не онемело под кольчугой. Время медленно ползло, луна склонялась к горам.
– Что, если они не придут? – спросил Вульф.
– Об этом подумаем, когда встанет заря, – ответил Годвин.
И опять они ходили взад и вперед по пещере.
– Как они могут прийти, когда дверь заперта, закрыта на засов и засыпана камнями? – снова спросил Вульф.
– Как приходила и уходила Масуда, – ответил Годвин. – О, не спрашивай меня больше, все в руках Божьих.
– Посмотри, – шепотом сказал Вульф. – Кто это стоит в конце пещеры, там, подле мертвых ассасинов?
– Может быть, их призраки, – ответил Годвин, обнажая меч и наклоняясь. Действительно, подле мертвых виднелись две фигуры, слабо рисовавшиеся во мраке. Вот они скользнули вперед; лунные лучи, косо проникавшие в пещеру, заиграли на белых платьях и на драгоценностях.
– Я не вижу их, – сказал чей-то голос. – О, эти мертвые воины! Что это значит?
– Вот, по крайней мере, их лошади, – ответил другой голос.
Теперь братья поняли и, как во сне, выступили из тьмы.
– Розамунда, – сказали они.
– О, Годвин, о, Вульф! – вскрикнула она. – О, Иисус, благодарю тебя. Благодарю тебя и эту бесстрашную женщину. – И, обвив руками шею Масуды, она поцеловала ее.
Но Масуда оттолкнула ее и сказала:
– Вашим чистым губам, принцесса, не годится касаться женщины ассасинки.
– Я должна, – со слезами сказала Розамунда, – благодарить вас, потому что без вашей помощи сделалась бы сама женщиной ассасинкой или жительницей дома смерти.
Тогда Масуда поцеловала ее и, пододвинув девушку к Вульфу, сказала:
– Итак, пилигримы Петер и Джон, ваши святые до сих пор помогали вам; вы, Джон, сражались хорошо. Не прерывайте меня и не спрашивайте, что было с нами, если хотите, чтобы мы остались живы и могли после рассказать вам все. Да вы захватили и лошадей солдат? Очень хорошо! Ну, сэр Вульф, вы в силах идти? Тем лучше, это избавит вас от трудного спуска верхом; здесь круто, хотя и не такая крутизна, какую вы уже видели; посадите принцессу на Огня; нет кошки, которая отличалась бы большей ловкостью, чем этот конь. Его поведу я. Вы, Джон, ведите лошадей солдат; Петер последует за вами с Дымом. Идите, если кони станут пятиться, колите их мечом. Иди, Огонь, не бойся, где иду я, там пройдешь и ты. – И Масуда вышла на крутой спуск, время от времени ласково говоря с лошадью.
Через минуту все уже спускались по такой крутой гряде, что каждую минуту, казалось, можно было свалиться в пропасть. Но никто не падал: дорога была устроена именно для тайного бегства и оказалась безопаснее, чем можно было думать, глядя сверху; в самых трудных местах на ней высекли зарубки вроде ступеней. Ниже и ниже спускались беглецы, наконец, запыхавшиеся, но целые и невредимые, они остановились в темной глубине пропасти, освещенной только звездами, потому что лучи низко стоявшей луны не могли проникать в нее.
– На коней, – шепнула Масуда. – Принцесса, вы останьтесь на Огне; это самая верная, самая быстрая лошадь. Сэр Вульф, поезжайте на вашем Дыме, ваш брат и я сядем на лошадей воинов. Конечно, они не очень ходки, но все же славные животные и привыкли к здешним дорогам. – И она с ловкостью женщины, родившейся и выросшей в пустыне, вскочила в седло и поехала вперед.
С милю или больше они двигались по каменистому дну пропасти и из-за камней могли ехать только шагом; наконец с левой стороны показалось узкое ущелье, и беглецы стали подниматься по нему. Луна совершенно спряталась за горы; облака затемняли слабый свет звезд. Но путники ехали вперед до маленькой поляны, орошенной речкой и покрытой травой.