Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола
Шрифт:
Идет как-то Унылый человек по дороге, предается унынию и вдруг слышит:
— Как поживаешь, Веселый человек?
— Я не Веселый, я Унылый…
— Значит, почти веселый. — Незнакомец подошел к Унылому человеку и похлопал его по плечу. — Тут главное не ошибиться в синонимах. Например: «унылый» и «печальный». Раз ты унылый, значит ты…
— Печальный, — печально вздохнул Унылый человек.
— Правильно! Синонимы — великая вещь. Идем дальше. Как тебе нравятся «печальный» и «жалкий»? Ведь это, согласись, тоже синонимы: печальная участь не лучше жалкой участи.
— От этого не легче, — вздохнул Унылый человек.
— Погоди, сейчас полегчает. Это тебе не что-нибудь, а синонимы! Когда мы говорим о жалких крохах судьбы, разве это не ничтожные крохи? Вот видишь! А ничтожный повод можно назвать смехотворным поводом. Значит, «ничтожный» и «смехотворный» — тоже синонимы. А ведь «смехотворный» — это почти смешной. Когда мы что-то из себя строим, наши смехотворные потуги можно назвать смешными потугами. — Незнакомец помолчал. — Вот какая история. Смешная история. А можно сказать — веселая история. Потому что «смешной» и «веселый» — синонимы, этого никто не станет отрицать.
Тут незнакомец рассмеялся и не без основания: то, что так уныло начиналось, кончилось действительно весело и смешно.
— Вот видишь: всего несколько синонимов — и унылое стало веселым. Что ты скажешь на это, унылый веселый человек?
Унылый человек ничего не сказал, он только улыбнулся. Сначала уныло улыбнулся, потом весело.
И сразу все повеселело: деревья и дома стояли веселые, весело чирикали птицы, а дорога не брела уныло, а весело бежала куда-то вдаль, хотя, честно говоря, ей не хотелось убегать от такого веселого города.
И ни один человек в городе не унывал. Потому что стоит ли унывать, если между унылым и веселым всего несколько синонимов, которые нужно только уметь подобрать — и унылое непременно станет веселым…
Ну, не без того, конечно, чтоб о чем-то задуматься, о чем-то вздохнуть… Ведь между унылым и веселым путь одинаковый туда и обратно…
СТРАНА МЕЖДОМЕТИЯ
Живут себе матушка с батюшкой, в почтении друг к другу живут, и добра у них хватает, и беды они не знают. Только нет уже того, что было. То, что было — тю-тю! — говоря языком далекой страны Междометии.
А ведь когда-то — э! ого! эге-ге! Теперь такого нет, у нас теперь разговоры членораздельные: раздельно матушкины, раздельно батюшкины. И нет уже прежней неразумности: ах! ой! хи-хи! А также: бах! трах! шарах! Где она теперь — горячая, неразумная, бесшабашная страна Междометия?
— Молодые мы были… Такие молодые — беда!
Не потому беда, что молодые, БЕДА — это просто такое междометие. В стране Междометии и беда не беда…
— А ты какая была… Мать честная!
Не потому, что мать прежде была честная, а теперь не честная. МАТЬ ЧЕСТНАЯ — это тоже такое междометие.
— И жили-то как! Мое почтение!
Почтение, положим, у них и сейчас, но это уже не то, что было, без эмоций. Прежнее МОЕ ПОЧТЕНИЕ было междометием и выражало не то чтобы почтение, а просто… как бы это получше выразиться… ФУ-ТЫ, НУ-ТЫ! ОГО-ГО! ОЙ-ОЙ-ОЙ!
Как вспомнишь — ну прямо-таки нет слов! Никаких слов, кроме междометий…
— Айда, батюшка, в нашу Междометию!
— Добро!
Оставили нажитое добро, променяли его на другое ДОБРО, содержащее не богатство, а всего лишь согласие. Потому что в стране Междометии согласие больше ценится, чем богатство.
И — пошли.
А куда идти-то? Где дорога в страну, где и добро не добро, и беда не беда, и сами мы не те, а другие?
Может, ее и нет, этой дороги. Может, в страну эту мы никогда не придем… Но пока мы идем, мы становимся другими…
— БАТЮШКИ!
— МАТУШКИ!
Видите: мы уже другие. Мы опять междометия, как были в далекие нечленораздельные времена…
Потому что чувства наши остаются при нас, даже когда мы выходим в солидные имена — существительные, прилагательные, наречия и глаголы. Нужно только дать им простор — и они поведут нас в страну Нашей Молодости, поведут без всяких дорог, потому что обратно в молодость — нет дороги…
ПЕСЕНКА ОБ ОРФОЭПИИ
Потомки древнего глагола
ПРОШЕДШИЕ ВРЕМЕНА
Сидят на завалинке три бывших глагола, ставшие на старости лет частицами, и вспоминают прошедшие времена. Много их было, времен: и просто прошедшее, и давнопрошедшее, и еще не совсем прошедшее, — до десятка одних прошедших времен набиралось.
— Были, слышь, времена… Хоть бы это… как его бишь?
— Вишь, чего вспомнил… Прошедшие времена — дело прошедшее. Теперь, вишь, ни давнопрошедших, ни этих… как их бишь?
— Чего бишь, чего бишь? Я эти, слышь, времена наперечет помню. Особенно это… как его бишь?
Да, были времена… И просто прошедшее, и давнопрошедшее, но однако еще не совсем… А теперь на всех одно прошедшее время, на всех, слышь, одно прошедшее время… Вишь, как оно получается, вздыхают глаголы… как их бишь?
БИШЬ, ВИШЬ и СЛЫШЬ. В прошедшем глаголы, в настоящем частицы, служебные слова. Сидят они на завалинке и вспоминают прошедшие времена глагола. И прошедшие, и давнопрошедшие, и еще не совсем прошедшие… Не совсем ли?