Принцесса и ее рыцарь
Шрифт:
Я уже начинала ненавидеть этот мир, тот самый Вириалан, который поначалу увлекал и занимал меня своей удивительной непохожестью на мое родное Отражение. При дворе были посольства и орков, и гномов, и гоблинов, и троллей, и эльфов, но меня, раньше с любопытством изучавшую разнообразие разумных рас, они теперь совсем не интересовали. Я была одержима одной идеей. Домой, домой, хочу домой! Каждый день, казалось, только крепче привязывал меня к Вириалану и жестче выгонял те драгоценные воспоминания, которые у меня еще оставались. Я без толку металась по галереям и переходам, сходя с ума от безнадеги и тоски по родимому Отражению. Даже Шэру не удавалось отвлечь меня от горьких дум, хотя он очень старался и своими проказами до- водил до нервных срывов всю прислугу — щенок очень полюбил изобретенную им самим игру «Сбей столик и увернись от падающих с него предметов». Я перерыла всю замковую, а потом и городскую библиотеку
И я была совершенно одна. Это было не то одиночество, к которому я привыкла и которое любила — когда рядом с тобой нет ни единого живого существа, исключая разве что бессловесного обожаемого питомца. Нет, это было ненавистное, холодное одиночество, когда вокруг тебя суетится толпа народу, и каждому в ней есть до тебя дело, но лишь постольку-поскольку, а самой-то тебе поговорить и посоветоваться нес кем. Эло сразу же уехал в свой Город-под-Кленами, Ариан тоже убрался восвояси, вернее к ногам своей невесты, и рядом со мной остались только Шэр и Тэрриэт. Будь моя воля, я бы разогнала всех царедворцев и осталась в замке в гордом одиночестве, которое никогда особенно не тяготило меня, но положение обязывало, и каждый день я, скрипя зубам от злости и ненависти, являла свое величество старательно восхищающимся придворным. Постоянное мельтешение каких-то новых лиц раздражало до безумия, и я с трудом заставляла себя что-то учтиво произносить в ответ на многочисленные льстивые восхваления своей красоты и ума. Иногда мне казалось, что я сейчас просто не выдержу и вцеплюсь ногтями или с наслаждением плюну в очередную восторженную рожу вдохновенно изощряющегося в изящной словесности урода. Упражнения в пышных превозношениях и изысканной словесной эквилибристике нагоняли скуку и доводили до бешеной ярости, которую приходилось тщательно скрывать под напускными холодностью и безразличием, считавшимися при дворе хорошим тоном. Не привыкнув отказывать себе в выражении эмоций, я здорово скандализировала весь двор, как-то раз не выдержав и разразившись дикими криками и проклятиями прямо посреди торжественного приема, посвященного какой-то невразумительной для меня памятной дате. После этого королеву признали неуравновешенной истеричкой и старались поменьше распинаться перед ней, изгаляясь в пустопорожних дифирамбах. Свою роль свадебного генерала играет — и ладно.
А потом грянула еще одна беда, причем такая, от которой так просто было уже не отмахнуться. Я тянула лямку ненавистного королевствования уже третью неделю, когда ко мне в полном составе явился государственный совет и весьма вежливыми и осторожными намеками попытался выспросить, когда же я претворю в жизнь вторую часть Пророчества. У меня, так никому и не рассказавшей о подлинных событиях, разыгравшихся в подвальном кабинете и на смотровой площадке (даже Ариан и Эло получили здорово отредактированную версию событий — дескать, я так допекла иллиатада насмешками и дразнилками, что он, не помня себя от ярости, понесся за мной), это едва не вызвало новый истерический припадок, подкрепленный диким желанием немедленно выболтать истинное положение вещей и сообщить, что их драгоценное Пророчество и яйца выеденного не стоит. Но каким-то невероятным усилием воли я сдержалась и недоуменно попросила пояснить, что же вкладывается в понятие «вторая часть Пророчества». Вроде бы свою миссию я выполнила — иллиатад повержен, а я сижу на троне,— так чего еще нужно?!
Выслушав сбивчивые и весьма завуалированные объяснения, я едва не грохнулась в обморок. Как я могла забыть о самой животрепещущей части Пророчества?! Принцесса Кея должна выйти замуж за блондина! Услыхав такие вести, я впала в ступор и могла лишь машинально трясти головой и в беззвучном ужасе открывать рот, что было воспринято возрадовавшимися советниками как знак безоговорочного согласия со скорым замужеством. Когда же я наконец продышалась и смогла внятно и четко изложить свое мнение на сей счет, распинаться было уже не перед кем — гадкие государственные мужи успели разбежаться и разнести радостную весть о скором бракосочетании королевы по дворцу, откуда она стремительно выплеснулась и пошла гулять по всей стране.
Я только за голову хваталась, глядя, с каким нездоровым энтузиазмом окружающие желают выпихнуть меня замуж. Самое пикантное заключалось в том, что жениха-то как такового у меня не было. Нет, существовал, конечно, орден Светлого Локона, о котором в свое время рассказал мне Ариан и к которому принадлежал он сам, но проблема заключалась именно в том, что состояли в этой организации не один и не два человека, а, как ни круги, сто пятнадцать, и из них надо было выбрать достойнейшего претендента в мужья королеве и в правители всей стране. Лично мне такой подвиг был явно не под силу, поэтому я. Преступно решив пустить все на самотек, доверила подбор жениха государственному совету так же, как раньше доверяла составление торговых и политических соглашений с соседними державами. А потом произошел разговор, до такой степени испоганивший мне настроение, что я начала задумываться об очень нехороших вещах вроде «Если уж брак по расчету, то пусть страдают оба».
В один далеко не прекрасный день, когда я с вышиванием на коленях и Шэром у ног сидела в своих покоях, дворецкий торжественно возгласил, что к моему порогу прибыла леди Миларэлина и нижайше испрашивает аудиенции. Я подхватилась так стремительно, что разроняла нитки и безнадежно потеряла иглу. Что поделаешь, любопытство не порок, но источник неудобств для себя и окружающих, ведь мне очень
Давно хотелось посмотреть, какой же надо быть, чтобы тебя любили такой светлой и чистой любовью, как Ариан свою невесту. Войдя в гостиную, я невольно поморщилась, отметив какой-то странный незнакомый запах, и замерла на пороге. Миларэлина была сказочно, невероятно, просто неописуемо красивой девушкой. Огромные пронзительно-синие глаза, опушенные угольно-черными ресницами, казались бездонными, кожа была белой как снег, а волосы цвета воронова крыла только оттеняли это великолепие. Невеста Ариана походила на оживший персонаж японских аниме, и было непонятно, что такое совершенное создание вообще делает на этой грешной земле. При виде меня она торопливо присела в глубоком реверансе.
— Садитесь.— Я махнула ей рукой и подошла к окну. С трудом подавив желание усесться с ногами на подоконник, я повернулась к нему спиной и внимательным чекистским взглядом уставилась на нежданную посетительницу, не понимая причин и целей ее внезапного визита.— Что привело вас в мои покои?
Миларэлина едва заметно покраснела. Я со вздохом подумала, что надо бы мне попытаться подружиться с ней, но потом поняла, что вовсе не испытываю подобного желания — девушка казалась статуей, совершенной, прекрасной, но абсолютно безжизненной и бесчувственной, затянутой в нет пробиваемый корсет чопорности и отличного воспитания.
— Ваше величество! — Голос тоже был холоден и равнодушен. Интересно, она способна испытывать хоть какие-то эмоции? — Я, преисполненная дерзости, осмелилась отвлечь вас от важных государственных дел ради одной просьбы. Возможно, для вас, повелевающей тысячами подданных, две судьбы не значат ровным счетом ничего, но я дерзну заметить, что каждая жизнь есть нечто...
Н-да, завелась она явно всерьез и надолго. Я прикрыла глаза, даже не пытаясь вслушиваться в плавную речь и только ожидая, когда же она наконец прекратит этот словесный по- нос и соизволит объяснить, зачем приперлась. Но я здорово переоценила свои силы — одолеваемая скукой, я уже едва удерживалась от того, чтобы не начать откровенно зевать, а Миларэлина все блуждала в каких-то заоблачных далях красноречия и упражнялась в велеречивости и витиеватых комплиментах. Вглядевшись в ее лицо, я вдруг с изумлением заметила скользнувшее в самой глубине сапфировых глаз отвращение — пустопорожние славословия не доставляли ни ей, ни мне ни малейшего удовольствия, кроме того, Миларэлина, похоже, элементарно презирала стоящую перед ней девицу в роскошном платье и с двухцветными волосами. Такое отношение к монаршей особе заслуживало серьезного наказания, но я не могла не признаться, что испытываю сама к себе примерно те же эмоции — явилась неизвестно откуда, уселась ненавистное место, а теперь еще претендую на какие-то почести и уважительное отношение.
— Так о чем же вы хотели попросить? — наконец не выдержала я.
Миларэлина слегка склонила голову:
— Видите ли, осмелюсь заметить, что ваше величество...
— Короче, уважаемая, короче! — перебила я, уже с трудом справляясь с глухим раздражением. В конце концов, я не нанималась терпеть ее дифирамбы. Охота — пускай перед своим Арианом высказывается!
— Ваше величество, не отнимайте у меня жениха!
Чего? Это уже что-то новенькое! Кого это я у нее отнимать собираюсь?
— Та-ак! А поточнее?!
— У вашего величества и так полно женихов, оставьте мне Ариана!
М-да, нервишки-то у девочки шалят... Я равнодушно отвернулась к окну, а Миларэлина, промокая надушенным кружевным платочком мелкие слезинки, аккуратно текущие по ее холеному личику, вполголоса забормотала что-то о том, что она очень любит светловолосого рыцаря, а он любит ее, и они ищут не дождутся свадьбы, а тут как назло влезла я со своими матримониальными планами и готова голыми руками сломать их счастье. Ну неужели я не могу выбрать кого-нибудь другого?!