Принцесса лилий (сборник)
Шрифт:
– Раз они на святого отца руку подняли, туда им и дорога, – сказала благочестивая Жаккетта. – А этот, Мариньи, чего?
– А он, как ни странно, был при короле в это же время, что и братья Францези. Его даже называли регентом королевства, столько важных функций было сосредоточено в его руках. Но и он пережил братьев года на два или три, уже и не помню точно. Двенадцать лет ходил как по ниточке и оступился. Опала, казнь, конфискация. А Жак Кер, с которого мы начали, умер не на плахе, как его предшественники-финансисты. Его смерти может позавидовать любой воин. А ведь начал он с чеканки фальшивых монет на буржском монетном дворе, где и
– То есть финансами короля управлял фальшивомонетчик? – поразился Жерар.
– Наверное, он раскаялся, – предположил рыжий пират. – Раз пойман с поличным.
– Но как он смог попасть в милость к королю? – не мог поверить Жерар. – Как?
– Начнем с того, что попал он в милость не к королю, а к дофину, объявленному на тот момент незаконнорожденным. В таких условиях, я думаю, выбирать не приходится, – жизнерадостно объяснил рыжий пират. – Каждый смышленый человек на счету. Тем более такой, который уже умеет пополнить казну новыми монетами, если надо. А тогда, видимо, было надо… Он стал полезным дофину Карлу, а тот, в свою очередь, доверил Керу не только свой гардероб, но и значительно более важные дела. А Кер, как истинный купец, тут же радушно открыл кредит нужным людям.
– И под папу стал подкапываться, как флорентийские братья? – уточнила сообразительная Жаккетта.
– Нет, Жак Кер папе помогал. И хорошо помогал – тот даже официально разрешил ему торговать на Востоке. И если задуматься, именно хорошие отношения со святым престолом и позволили Жаку Керу сложить голову не на плахе, а во время боевой операции на острове Хиос. Что – чистое счастье, учитывая предъявленные ему обвинения в заточении и отравлении королевской любовницы, занятии черной магией, продаже оружия мусульманам, чеканке фальшивой монеты, взяточничестве и спекуляции. Согласитесь, и за меньший список люди шею под топор подставляли.
Жанна в общих чертах, конечно же, знала эту историю. И больше всего ее интересовали не взяточничество и спекуляции, а все, что связано с прекрасной Аньес.
– Вы думаете, это правда – об отравлении?
– Не знаю, – пожал плечами рыжий пират. – Дело темное. Аньес ведь была его любимой клиенткой, для нее король через Кера скупал меха куниц и соболей, а это выгодное дело. Да и сама Аньес Сорель, включая перед смертью Жака Кера в число душеприказчиков, явно не считала его своим врагом. А ведь она успела сделать очень подробные распоряжения о своем имуществе и вкладах в различные аббатства. Скорее всего, эта история была зацепкой, позволяющей привлечь внимание к доносу. Поскольку это прекрасный повод для ареста.
– А кто написал донос? – заинтересовалась Жаккетта.
– Благодарные кредитуемые, конечно, – безмятежно отозвался рыжий пират. – По слухам, одна придворная графиня.
Жанна промолчала.
– А поскольку при королевском дворе должны ему были все – обвинение было встречено с чувством нескрываемого облегчения. Но поскольку, опять же, все ему были должны – суд проходил при закрытых дверях. Однако Жак оказался крепким орешком: соратники Карла Седьмого были все как на подбор незаурядными людьми. Даже сам папа направил прошение королю о помиловании казначея.
– Я про черную магию понять не могу, – признался Жерар. – Откуда это-то обвинение взялось? Он что, ворожил по ночам?
– О, с черной магией получилось еще лучше, чем с доносом графини об отравлении, – оживился рыжий пират. Видимо, эта история ему особенно понравилась. – Случилось так, что
– Врешь ты все, – обиделась Жаккетта. – На ходу придумал. Ну не могло же так по-дурацки все быть!
– Папой Римским клянусь! – прижал руки к груди рыжий пират. – Именно так и было. Я читал обвинительный приговор короля. Никакого романа не надо! Там Кер еще обвинялся в большой дерзости и отсутствии совести: он умудрился на свадьбе принцессы Жанны взять долговые расписки с гостей на крупные суммы, мол, кто не заплатит – тот на свадьбу не придет. Разумеется, все заплатили. Король впоследствии сильно обижался: ведь приглашенные думали, что выполняют волю короля.
– Я удивляюсь, что на него донос написали, а не прихлопнули в темном углу, – заметила раздраженно Жанна. – Если человек такие коленца выделывал. Это обвинение – в большой дерзости – я поддерживаю!
– А про оружие что говорили? – вмешался Жерар, которому было не очень интересно слышать про свадьбу принцессы.
– С оружием – дело темное, – охотно отозвался рыжий пират. – В королевском обвинении было сказано, что Кер продал египтянам много ратных доспехов, чтобы получить возможность вывезти оттуда беспошлинно большие партии перца. Без ведома короля, естественно. И, мол, именно поэтому султан выиграл битву у христиан. Не знаю, не знаю. Битвы выигрывают и проигрывают больше люди, чем доспехи, пусть и французские. Кер, разумеется, ссылался на папскую буллу, где ему разрешалось торговать с Востоком. Но к этому обвинению сразу же присовокупили следующее, где говорилось, что он переправил в Александрию медь и серебро и выгодно продал себе в прибыль, а казне в убыток, нанеся тем самым оскорбление королю.
– Почему оскорбление? – не понял Жерар.
– Король обвинил Кера в том, что тот подделал его печать и клейма. И продавал драгоценные металлы, заклеймив их королевской лилией. А серебро было плохое, низкого качества. Покупатели верили королевскому клейму, а потом чувствовали себя обманутыми. Королем Франции, не кем-нибудь. Вот и оскорбление. Вдобавок к этому Кера обвиняли в том, что он настолько дорожил торговлей с Египтом, что когда на его галере приютили бежавшего христианского раба, он, угрожая собственным людям, заставил вернуть его хозяину-сарацину, лишь бы мусульмане не обиделись.
– А вот это похоже на правду? – спросила Жаккетта.
– Очень похоже.
– А ты бы как поступил? Если бы у тебя просил убежища беглый раб-христианин?
– Я бы постарался выкупить его у хозяина, но давай ты не будешь спрашивать, что бы я делал, если бы хозяин отказался от выкупа? – попросил рыжий пират. – Я терпеть не могу рассуждать об общем, вот столкнемся с беглым рабом-христианином, тогда и будем решать на месте, ладно?
– Ладно, – слегка обиделась Жаккетта.
– Не злись. Когда дойдет до дела, может так повернуться, как никогда заранее не продумаешь. Может быть, это такой раб будет, что я его сам пришибу раньше сарацина. А потом, учти, я не королевский казначей.