Принцесса Лиза, которая прилетела на воздушном шаре
Шрифт:
4
Однако, вернёмся к Ножику и Лизе, которых мы оставили на песчаной тропинке с ведром воды.
Теперь, когда вы уже немного знакомы с Островом, можно пояснить, что Ножик в прежнем состоянии, как это легко догадаться, был – ножиком. Но не каким-то там простым кухонным ножиком, а настоящим складным ножом с разнообразными острыми и блестящими лезвиями. А Лиза, которая прилетела на воздушном шаре, ещё вчера была обычной тряпичной куклой с глазами, сделанными из больших тёмно-синих пуговиц от старого маминого пальто. Мама сшила её сама и подарила Маше на день рождения. Дочка решила, что новая кукла очень похожа на сказочную принцессу и надела ей на голову красивую корону, которую нашла в шкатулке
День рождения отмечали в Комитетском лесу. Пока взрослые занимались приготовлением шашлыков, Маша с Костиком – сыном родительских друзей – играли на полянке. Костик подарил Маше разноцветный воздушный шарик в виде вертолёта. Шарик, наполненный лёгким гелием, энергично раздувал бока и стремился улететь в бездонное небо. За это его, как непослушного щенка, привязали к спинке складного стульчика. Но висеть без настоящего дела на поводке-верёвочке было скучно и совсем неинтересно. Гораздо интереснее было привязывать к верёвочке разные предметы и проверять, на какую высоту шарик сможет их поднять.
Тряпичная принцесса оказалась значительно легче складного стульчика, но всё-таки немного тяжеловатой. Чтобы отправить её в полёт, приходилось подбрасывать шарик вверх. Он подлетал на несколько метров, останавливался на пару секунд, как бы раздумывая что делать дальше, и покачиваясь с боку на бок спокойно опускался на землю.
В тот день стояла прекрасная солнечная погода, какая часто бывает в Подмосковье в середине лета. Но иногда и в это приятное время случаются жуткие природные катаклизмы. Всё вроде бы хорошо – тепло, светит солнышко, воздух тих и спокоен – и вдруг откуда ни возьмись прилетает чёрная туча, гремит гром, сверкает молния, и поднимается сильный ветер. Кажется, что он дует сразу со всех сторон, закручивается воронкой, поднимает в воздух дорожную пыль и мусор. После этого из тучи, как из ведра, проливается холодный ливень. А через несколько минут дождь резко заканчивается, и чёрная туча улетает дальше. Ветер стихает. Солнышко, как бы оправдываясь за доставленное неудобство, быстро высушивает мокрую траву, а гости собирают разлетевшиеся во все стороны пластиковые тарелки и стаканчики.
Вы, наверное, знаете историю про волшебника Изумрудного города и девочку Элли, которую ураган унёс вместе с домиком в Волшебную страну. К счастью, Болшево находится совсем не в Канзасе, и таких сильных ураганов у нас не бывает. Но мощности того ветра хватило, чтобы вырвать из Машиных рук воздушный шарик-вертолёт и поднять его вместе с Лизой выше макушки самой высокой сосны. А потом утащить в сторону за деревья и кусты так быстро, что никто не успел заметить куда…
Вот и всё, что успела рассказать Лиза о себе Ножику пока они шли по тропинке к домику. Её кукольная жизнь ещё только начиналась, и полёт на воздушном шаре был самым ярким событием.
Глава 2. Друзья из коробки
1
Домик, в котором жил Ножик и его друзья, стоял на самом краю Острова. Дальше него только густая колючая стена малины и одичавшего шиповника. Один раз Ножик попытался пробиться на другую сторону при помощи самого острого из своих нержавеющих лезвий, но вскоре оставил эту затею: уж очень крепкими и колючими оказались ветки, преградившие ему дорогу. Рассказывая друзьям о неудавшемся походе, он говорил, что разглядел вдалеке за кустами покосившийся столбик и прибитую к нему ржавую жестяную табличку с номером 37. «Здесь была калитка, через которую древние люди попадали на Остров», – объяснил он. Слушатели молча соглашались и кивали головами: ни подтвердить, ни опровергнуть правильность этого умозаключения они не могли.
Древние люди называли маленький деревянный домик «бытовкой». Они хранили в ней разные инструменты, пустые стеклянные банки для заготовок, стопки пожелтевших журналов и другие старые вещи, которые никому уже
Каркас бытовки, сколоченный из цельных сосновых брёвен, прошлой зимой немного покосился, но оставался достаточно крепким. Зарубки, оставленные топором древнего плотника, заполнились окаменевшей смолой. Внутри больших янтарных капель застыли лапки и крылышки доисторических комаров.
Дощатые стены бытовки много лет назад выкрасили в белый цвет. Но с тех пор краска потемнела и покрылась трещинами, а местами облезла совсем. Примятые шляпки железных гвоздей вылезли наружу, и от них вниз по стенам протянулись рыжие полоски, как будто гвозди плакали ржавыми слезами, вспоминая, что нынче не то что давеча, когда и доски были ровнее, и сами они были прямыми и блестящими.
Крыша пострадала больше всего. Чёрные листы рубероида покрылись толстым слоем пыли, стали серыми и пятнистыми. В трещинах и на сгибах выросли кустики зелёного пушистого мха. С одного края кусок рубероида оторвался и при сильном ветре громко хлопал по дощатому настилу, мешая спать обитателям Бытовки. В щели между досками заливал холодный дождь, и человечкам приходилось подставлять тазики и вёдра, чтобы не промокнуть. В такие дни они любили поспорить на тему: что же нам теперь делать. Залатать наконец-то дырки на крыше или бросить всё как есть и переехать жить в Коттедж?
У каждого спорщика были свои весомые аргументы. Сторонники ремонта говорили, что в Коттедже их никто не ждёт, там и своих проблем хватает. А желающие уехать объясняли, что чинить старую крышу по частям бесполезно. Если уж браться за ремонт, то менять надо всё сразу, полностью и окончательно. Но на это никаких денег не хватит. Кстати, никаких денег у них совсем и не было.
В хорошую сухую погоду о крыше все сразу забывали, собирались вместе на лужайке перед Бытовкой и вспоминали, как хорошо было раньше, когда на Остров ещё приезжали древние люди. А самый старший из них, Николай Петрович, никогда не позволял себе называть их домик «бытовка», а всегда уважительно говорил «хозблок». Он оборудовал тут мастерскую и проводил в ней времени даже больше чем в коттедже за ручьём. Во время работы он любил напевать:
Идёт весна парижскими бульварами,
И улыбаясь в отражениях витрин,
Вдыхает аромат любви.
А в небе голуби летают парами,
Лишь я один – бонжур тужур – один…
О чём пелось в той грустной песне никто не понимал, тем более, что её исполнитель часто произносил иностранные слова или вовсе переходил на французский язык.
После Николая Петровича в бытовке остались кое-какие инструменты. Превратившись в человечков, они объявили себя главными – по той простой причине, что жили тут с давних времён. Они называли себя «мастеровыми» и с высоты рабочего верстака презрительно посматривали на соседей, которых между собой прозвали «дачниками».
Ножик и другие дачники, в отличие от мастеровых, попали в бытовку случайно. Их крошечным домом была картонная коробка. Внук Николая Петровича – Шурик – хранил в ней свои драгоценности. В самый последний день он играл с ними в дедушкином хозблоке, а когда пришло время уезжать забыл коробку на полке рядом с пустыми стеклянными банками и стопками старых журналов «Огонёк». Больше Шурик на дачу не возвращался.
Так бы коробка и стояла там до сих пор, если бы однажды бродячий рыжий кот не забрался в Бытовку, разыскивая чего-нибудь вкусненькое. Он разорвал когтями несколько журналов, протёр мягкой лапой пыльное стекло и, не найдя в пустых банках ничего для себя интересного, пошёл дальше по своим кошачьим делам. По пути он просто так от нечего делать зацепил когтями картонную крышку. Коробка открылась…