Принцесса на белом коне
Шрифт:
Даша уперлась лбом в колючую кору дерева и заплакала. Громко, навзрыд. Она не боялась, что ее кто-то услышит. Да и кому ее слышать? Птицам, ветру? Она никому не нужна. Никому! Какая же она маленькая, беззащитная и несчастная.
Жалость к самой себе заполнила ее целиком, так что она перестала слышать, что происходит вокруг. А ее искали. Уже какое-то время поблизости раздавался настойчивый крик Глеба:
– Даша!
Этот крик был громче и птичьих перекличек, и свистящего ветра. Он не мог пробиться только сквозь Дашины слезы, из-за которых она
Не слышала она, как из ближайших кустов появилась невысокая фигура конюха. Он не хотел ей мешать. Если у человека горе, он должен выплакать его до конца, чтобы больше оно не занимало его мысли. Поэтому он терпеливо дождался, когда слезы сами высохнут на Дашином лице, и только потом подошел.
– Меня все ненавидят, – прошептала Даша, с трудом отрываясь от дерева. Жесткая кора оставила на ее щеке глубокий след.
Глеб посмотрел на верхушки деревьев. Он не мог придумать нужных слов. Многое видел, понимал и чувствовал, но сказать об этом у него не получалось. Глеб еще не знал, как объяснить все то, что с ним происходило.
– Тебя все любят, – произнес он, но взгляд его все еще был устремлен наверх.
– Ага, – всхлипнула Даша. – Особенно Зинка.
– Она глупая и завистливая, – коротко бросил конюх, боясь встретиться взглядом с Дашей.
– Нашла чему завидовать, – всплеснула руками Даша. Она сейчас сама завидовала Зине. Ее спокойствию, ее уверенности, ее способности все видеть и все понимать.
– Она хочет того, что не может получить, – вздохнул Глеб. Он и сам не очень понимал, что говорит, но молчать в такой ситуации было бы глупо. – А ты имеешь то, что тебе не надо.
– Что это я имею? – Даша вытерла глаза и с интересом посмотрела на молодого конюха.
– Тебя любят, – произнес Глеб и после небольшой паузы добавил: – Тебя нельзя не любить. А Зину любить не за что. Вот она и злится.
– Кто это меня любит? – Даша и не заметила, как на ее губах заиграла лукавая улыбка. – Ты, что ли?
Глеб снова задрал голову вверх. С каким бы удовольствием он сейчас молчал.
– Юра, – наконец произнес он. – И я, – добавил он, вздохнув. – И может быть, Вадим. Только у него сейчас другая забота.
– Юрка? – ахнула Даша, пропустив мимо ушей комментарий по поводу Вадима. – Ты что! Он же мой брат!
Глеб пнул мыском ботинка слежавшуюся листву под ногами. Тяжело объяснять то, что для тебя очевидно.
– Поговори с ним. Он еще может совершить что-то дурное.
– Это ты о чем?
Даша в упор посмотрела на конюха, но Глеб снова отвел глаза. Не из трусости, нет. Это городские привыкли смотреть в глаза, словно читают по лицам какие-то сокровенные тайны души. Глеб не умел ничего читать в чужих глазах. Он умел читать только книгу леса. Когда же ему доводилось смотреть в чужие глаза, то остальные читали по его лицу все, что хранилось в душе. А ему сейчас этого не хотелось. Ему не хотелось, чтобы Даша плакала и из-за него. Ведь она ему тоже очень нравилась. И пусть другие это называют любовью, он не знал пока этому названия.
– Что такого все знают, о чем не знаю я? – выпалила Даша.
Глеб повернулся к солнцу, медленно ползущему к горизонту.
– Мы сегодня уже никуда не пойдем, – произнес он. – Здесь будем стоять. Анальгин нашелся. Ногу повредил, ему стоит отдохнуть. Надо успеть поставить палатки. Сегодня будет темная ночь.
И они вместе с Дашей пошли обратно.
Глава 5
Порванная фотография
Ночь действительно выдалась очень темная. Уставшие за день походники рано разошлись по палаткам. Никто не захотел сидеть около костра, никто не стал печь хлеб над догорающими углями. И даже Рита с Василисой, любившие петь тоскливые русские народные песни, сегодня не стали этого делать.
Дядя Коля хлопнул Юрку по плечу и, вздохнув, сказал:
– Ну что, пошли на боковую?
Дашу он трогать не стал, поэтому она осталась одна около догорающего костра со своими тяжелыми мыслями. Оранжевые всполохи последних языков пламени не давали Даше отвести взгляда. Она смотрела и смотрела на них, пока вокруг ничего не осталось, кроме серого пепла и мигающих огоньками головешек.
– Ждешь?
Вопрос грубо вырвал Дашу из мира грез, куда она незаметно для себя погрузилась. И даже если бы в эту минуту ее спросили, о чем она думает, она ни за что не ответила бы.
Даша подняла голову и увидела широкую фигуру Зиночки.
– А ты не жди, он не придет. – Зина бесцеремонно поворошила палкой в костре, нарушив всю прелесть умирающего огня. – Он мне сам сказал, что спать пойдет. А еще книгу подарил со своей фотографией.
– Кто? – Зинина мысль для Даши была слишком причудлива, чтобы сразу понять, о чем она говорит.
– Вадим. – Она повертела перед Дашиным носом томиком Незнанского. Тем самым, где вместо закладки лежала разорванная фотография.
– Что он еще тебе сказал? – вяло спросила Даша.
– Чтобы ты перестала его преследовать! Ты думаешь, он не видит, как ты на него пялишься? Да он специально пересел с Затока, лишь бы подальше от тебя быть!
– Закрой рот! – окрик сам сорвался с Дашиного языка, она даже не заметила, как заговорила словами брата. – Ты ничего не понимаешь.
– А тут и понимать нечего, – неслась дальше Зина. – Привыкла, что за тобой все бегают, а тут человек возьми и не обрати на тебя внимание. Вот ты и бесишься. Специально подговариваешь брата, чтобы с Вадимом что-нибудь сделалось.
– Ты чего несешь? – Даша попыталась встать, но нога ее сорвалась, и в небо взлетел столб потревоженных искр.
– А то! Думаешь, никто не знает, кто этот табун дурацкий привел? И почему у Затока седло оказалось испорчено? И зачем твой Юрочка с Лехой тропу искать пошел? Даже тупому понятно, что он это делает, чтобы Вадима перед тобой очернить. А как он злился, когда первый раз упал с Анальгина! Он же места себе не находил.
– Упал и упал, подумаешь, – Даша все еще не понимала, к чему клонит Зина.