Принцесса Намонаки
Шрифт:
Завтра же устрою этой стерве тёмную! Ещё не придумала как, но точно устрою.
Уй, как ладони болят! Всё, хватит на сегодня, не могу больше кисточку держать.
Пойду обдумывать тёмную.
Двадцать четвёртый день пятой Луны
Сегодня арахисовое масло подали мадам Фэй на обед. По слухам, её желудок этого не выдержал — ну ещё бы, я разорилась на большо-о-ое количество этого масла. Дорогущее, что б его! И мадам его случайно выпила. А теперь страдает.
Другими словами, мадам не вылезает из туалета. А пусть почувствует мою боль! Я вчера тоже страдала.
И пускай желудок прочистит, арахисовое масло в таких случаях полезно.
Мадам уверена, что её отравили — так мне сказал Ванхи. Интересно, она ещё не прочитала моё короткое послание, которое я оставила на этикетке того пузырька с маслом? Или не подозревала бы, а точно знала.
Знаю, это ребячество, но чёрт возьми, сбитые руки меня доконали. В конце концов, неужели мадам думала, что одна такая, кто в школе любил пакости устраивать? Я ничего особенного не помню, но подозреваю: что-то такое в моей прошлой жизни было.
Жду ответных действий.
Руки всё ещё замотаны и дико болят. Куда сильнее, чем после упражнений с мечом у Ли.
Надо уточнить, чем Ванхи их смазывает… Не удивлюсь, если тем же маслом. Оно в косметологии, говорят, полезно, но ссадины я бы им лечить не стала…
Уф, всё, больше не могу.
С тревожным азартом жду завтрашнего дня. Мадам, не подведите.
Двадцать пятый день пятой Луны
Не подвела…
Пришла сегодня ко мне в покои. Лично.
Соблазнять.
Эффектно так пришла, пока меня не было. А я возвращаюсь с вечерней прогулки, свежая и довольная (ах, как славно пахнет местная сирень!)
А тут в моей постели лежит это… в костюме Евы. И томно улыбается.
— Мать вашу, — выругалась я. Мадам надеялась впечатлить принца, понимаю, всё-таки он мужчина. А она без одежды вполне ничего, хотя мой завидущий взгляд быстро отыскал намечающийся животик и морщины на шее, тщательно, впрочем, замазанные. И «гусиные лапки» в уголках глаз. Ха!
Ванхи посмотрел на это дело и быстро ретировался. Телохранители тоже, но вряд ли далеко. Хотя пока эта стерва не нападёт, звать их бесполезно, да и как бы… зачем? Принц же мужчина… Наслаждаться должен.
Что мадам мне тут же и озвучила.
— Господин, меня прислал император дабы проверить вашу мужественность.
И сладко улыбнулась. Наготы она не стеснялась абсолютно. Впрочем, с таким телом — неудивительно. Грудь у неё, в отличие от местных девиц, поголовно имеющих фигуру досок, была ого-го.
Я подошла к кровати.
— А император ещё кого-нибудь прислал?
Мадам удивилась.
— Зачем?
— А вдруг вы мне не понравитесь.
— Я? — И рассмеялась звонко, как колокольчик. — Ах, господин, это невозможно. Ведь меня выбрал сам государь…
— И он сюда вас не присылал, — кивнула я, садясь на край кровати. — Мадам, вам не холодно? Снаружи гроза собирается, ветер, тут сквозит… Вы бы прикрылись, простудитесь.
Она долго смотрела на меня, и я вдруг поняла: шутки кончились. Наконец-то обиделась? Принц же ею, красавицей такой, не соблазнился, одежду не сорвал и верхом не влез. Да, первой даме императора это должно быть неприятно, хе-хе… Но что она сделает? Рискнёт нанять для меня убийцу? Ну удачи.
Мадам Фэй тем временем с улыбкой вытащила из-под подушки мою шпильку.
Я замерла.
— Надо же… Яд, — улыбнулась мадам, вертя шпильку в руках.
Да, яд. Царапины хватит, чтобы уложить взрослого мужчину. И смерть от своей же шпильки была бы очень глупой. Я нервно покосилась в сторону. Телохранители должны наблюдать, они не оставят принца одного даже с женщиной… Но страх всё равно холодком пополз по спине. Фаворитке императора стоило только резко выбросить руку и…
Мадам впилась глазами в меня.
— Признаться, не ожидала… Вы изменились, господин Рьюичи. Очень изменились.
— Я знаю. Государю по душе эти перемены.
Кончик шпильки указал на меня.
— Возможно… Но что скажет ваша матушка, дорогой принц? Не боитесь, что она вас не узнает?
Я открыла было рот… И закрыла.
Я думала о матери принца, конечно, и да, боялась. И сейчас, пока пишу это, боюсь. Потому что до сих пор именно её любовь заставляла императора беречь сына. Если королева вдруг по какой-то причине разлюбит наследника, я потеряю всё.
— Не понимаю вас, дама Фэй. Намёк в ваших словах столь тонок, что ускользает от меня.
Мадам приподнялась на локте и, не спуская с меня чёрных своих очей — они и впрямь были красивы, как и вся она, (понимаю, почему император польстился) — сказала:
— Тогда я буду говорить прямо. — И, выдержав эффектную паузу, добавила: — Ты не принц.
Я молчала: все силы уходили, чтобы сохранить лицо. В голове метались мысли: что если она и правда знает? Вдруг и она ведьма, Шепчущая? Видит настоящую меня? Ли не видел, но вдруг у них способности разные? И конкретно эта видит? Расскажет императору, меня бросят в темницу и…
Потом молнией мелькнула другая мысль: если бы она что-то знала, авантюры с маслом бы не устраивала. И разговаривали бы мы не здесь.
Значит, надеется поймать на оговорке.
— Госпожа, вы хорошо себя чувствуете? — сказала я наконец. — Ваши фантазии обескураживают.
— А хорошо ли чувствуешь себя ты, самозванец, в теле принца? — подалась ко мне мадам.
Не знает. Или назвала бы самозванкой.
— Ванхи!
— Господин? — Евнух тихо возник в дверях.
— Госпожа не в себе, — сказала я, вставая. — Проводи её обратно во дворец Утренней Благодати. И пригласи лекаря…