Принцесса поневоле
Шрифт:
– А зачем вам это? К чему вы клоните? – Анжелика насторожилась. Голова еле заметно дёрнулась. Взгляд замер.
– Ты не знаешь, кто она?
– Она? Принцесса. Вы же сами сказали. Зачем вам? – Анжелика совладала с собой, расслабилась, один уголок губы слегка приподнялся.
– Ты, наверно, знаешь, что наша страна не находится в финансовой зависимости от Анастаса, а они здесь ищут именно свою принцессу. И вот весь Генеральный штаб Анастаса именно в этом городе. А у вас есть свои шпионы в их рядах. Может, тебе известно что-нибудь про
– Должно быть это несчастная девочка.
– Почему?
– Ну, подумайте сами, конец двадцатого века, а тут какой–то феодализм. Принцы и принцессы.
– Но Великобритания.
– И Великобритания тоже… Генеральный штаб Анастаса здесь, потому что мы тоже здесь базируемся. В основном мы так и кочуем парой: их штаб и наш. Да, пока не забыла, у меня к вам просьба. Я действительно взяла тайм–аут, поэтому, пожалуйста, не приезжайте в школу. А то на меня там уже косятся. Если надо, передайте через армейцев или лично. Я сама приду.
– Ладно, но и ты будь добра, не принуждай нас приходить тебе в школу. И, пожалуйста, не гуляй после одиннадцати. Сейчас снова начинают патрулировать дружины, и всех тех, кого из школьников поздно будет замечен на улице, поставят на учёт в детскую комнату милиции.
Октябрь. 5. Уж небо осенью дышало…
– Спартак, смотри, Анжелика идёт! – воскликнул Лысков.
Они вышли на утреннюю пробежку, но им как-то расхотелось бежать. Поэтому не спеша прогуливались по-осеннему изрядно поредевшему лесу. С веток на них сердито посматривали нахохлившиеся воробьи, как будто именно они виноваты в том, что закончилось лето и приближалась зима.
– Угу, – Спартак Палладович зевнул. Он бессмысленно посмотрел на удаляющуюся фигуру Анжелики. Она шла развязной, слегка раскачивающейся походкой, засунув руки в карманы тёмно–синей «дутой» куртки. Слева от Анжелики бежала огненно-рыжая с чёрными подпалинами колли. Это была Джекки.
Спартак поднял голову и вдохнул в себя морозный воздух. Серое небо готовилось к дождю. Ветер срывал с деревьев последние жёлто-коричневые листочки, лужицы покрылись слабым хрустальным ледком. Изредка встречавшиеся люди ёжились от холода.
Каждое утро с шести до семи Анжелика гуляла с Джекки. Она любила утро… Утро, только утро принадлежало им двоим.
Уже без десяти час, где-то хлопнула дверь… Тишина… На её фоне отчётливо слышны уверенные неторопливые шаги… Снова хлопнула дверь. Опять всё замерло, и эту тишину, которая стояла в пионерской, разбудил звонок. Римадзе невольно вспомнил свою школу в Кутаиси. Он вообще стал замечать, что с того времени, как он приехал в этот город – он всё чаще и чаще вспоминает детство. Может потому что сейчас ему приходилось окунаться в школьную атмосферу.
Анжелика зашла в пионерскую комнату:
– Вы меня вызывали? Я же просила вас не приезжать в школу…
– Как видишь… – отозвался Спартак Палладович, – сама напросилась.
– Так о чём сегодня говорить будем? – она развалилась на стуле, явно бросая вызов.
– Это ты узнаешь позже, а сейчас – одевайся. – он кинул ей куртку, которая лежала на столе. – У входа стоит машина. И давай-ка без глупостей. Коли играете во взрослые игры, будьте добры себя вести, как взрослые люди.
– Можно обращаться поосторожней с курткой. Я же не швыряю ваши вещи. Да, кстати, вы уверены, что меня отпустят с английского?
– Иначе бы я тебя не вызвал. – в тон ей ответил Римадзе.
– О–о–о! – она улыбнулась. В подобном тоне Римадзе с ней ещё не разговаривал. В это время в пионерскую вошёл Снежко и внёс её дипломат.
Через окно машины она смотрела на осенние невзрачные улицы города; на дождь, который торопился умыть город. Её размышления о городе прервал Римадзе:
– Анжелика, ты очень любишь собак. Говорят, что каждая собака – это характер хозяина. А какой характер у твоей собаки?
Анжела впервые серьёзно посмотрела на Римадзе. Она чувствовала, что в кабинете Высоцкого будет всё по-другому, не как здесь. Здесь просто, не для следствия, не для протокола, здесь можно говорить, а можно оставить в себе. Она помолчала, потом, негромко, как бы сберегая голос, начала:
– Это было четыре года назад. Я переходила в четвёртый класс, и ходила в ансамбль Dream. В то лето мы выступали в Лондоне по линии культурного обмена. Туда мы приехали вместе с советскими артистами. Концерты шли как обычно. За кулисами лежало море цветов. Ещё больше цветов было в зале. Мы исполняли песню «Собака». Я была солисткой. Вы наверно знаете это стихотворение Асадова о «Рыжей дворняге», которая хоть и была телом дворняги, но сердцем– настоящей породы.
Труп волны снесли под коряги…
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце– чистейшей породы!
Мы его перевели на английский, переложили на музыку. Эта песня производила огромное впечатление на зрителей. Это был последний концерт. Сразу после песни ко мне на сцену поднялся белокурый юноша и передал плетёную корзиночку, в которой на вышитой салфетка лежал щенок. И ещё он передал мне большой конверт и цветы. И сказал: «Thank you for your song…» В конверте оказалась родословная Джекки и все необходимые документы на перевозку. Джекки оказалась на редкость умной, преданной и прекрасной собакой. Вот, пожалуй, и всё. Какой у неё характер? Свой, собачьей, явно не мой. Она очень ласковая.
Анжелика сидела в кабинете Высоцкого. Это была уже не та девочка, которая способна ценить преданность собаки. Сейчас она совершенно иная, с дерзким и насмешливым взглядом.
– Анжелика, мы в дипломате нашли нож. Зачем он тебе в школе? – разговор вёл Высоцкий.
«Блин, вчера наточила и машинально положила. Неужели они думают, что я буду кого-то резать. Этого мне ещё не хватает…» – подумала она, а вслух произнесла: – Точить карандаши.
– Но эксперты не нашли на лезвии следы от карандашей.