Принцесса в академии
Шрифт:
Похоже, соответствующие службы уже оповещены обо мне, значит, и с центральным входом проблем не возникнет. Смелости мне прибавляла и студенческая мантия – это вам не нелегальный плащ из Подземного царства. Я поднялась на крыльцо и встала напротив дверей. Дубовые пластины, на которых были вырезаны героические сцены из жизни профессорско-преподавательского состава, даже не шелохнулись. Я постояла ещё немного и расправила мантию, чтобы дверь хорошенько разглядела эмблему. Наконец, когда терпение было на исходе, сбоку отворилась низенькая дверца и качнулась
Привратник уже ждал меня внутри. Сегодня Август приоделся: ярко-желтая парадная ливрея с двумя сиреневыми пуговицами на спине, многослойный воротничок-жабо и светло-фиолевый парик.
– Счастлив приветствовать столь юное и прелестное создание в стенах Принсфорда! – провозгласил он, и эхо, прокатившись по пустому вестибюлю, унеслось наверх. – Позвольте заметить, никогда не думал, что досуществую до того момента, когда девушку допустят до занятий в святая святых. Не сочтите за грубость, – тут же забеспокоился он, – это не значит, что я вам не рад, совсем напротив.
– Здравствуйте, Август, я вовсе так не думала.
– Мы знакомы? – удивился привратник, а я отругала себя за неосторожность.
– Нет, не имела удовольствия, но много слышала о вас от Озриэля и видела вас вчера, когда шла в лекарскую башню.
Лицо старичка разгладилось:
– Ах да! И замечательный же юноша, этот сир Ирканийский, вежливый и почтительный. Всегда останавливается, чтобы перекинуться парой фраз со стариком. Конечно, нынешние девушки этого не ценят – им шалопаев подавай. Хотя, вынужден признать, такая тенденция наблюдалась и во времена моей юности. А если…
– Вопиющая несправедливость! – перебила я. – Извините, но мне пора к профессору Робину.
– Но его сегодня нет.
– Как нет?! Почему?
– Разве вы не знаете, что это? – прошептал привратник, указывая на мою серую ленточку. Точно такая же была и у него. Я помотала головой, и он продолжил: – Они появились сегодня у всех жителей, потому что этой ночью его величество изволили заболеть. Профессора Робина, как и остальных целителей, лекарей, знахарей и врачевателей королевства, вызвали во дворец на медицинский консилиум. По этой же причине в королевстве отменены все праздники и шумные мероприятия. Скажу больше: я бы вам не советовал даже громко смеяться на улице!
– И сколько это продлится?
– Пока его величество не изволит поправиться.
«Не изволит» – как будто течение болезни зависит от монаршей прихоти.
– А если это продлится пару лет?
– Поживи вы с моё, деточка (кстати, ничего, что я вас так называю? Уверен, вы не обидитесь – старикам многое позволительно), знали бы, что несколько лет без веселья – это ещё не конец света. Вот его прапрапра и ещё семь раз прадед, помнится, как-то занемог на двадцать лет.
– А потом выздоровел?
– Нет, потом умер, и его сменил сын, который тоже оказался болен. А затем та же беда приключилась с его потомком, и так семь раз подряд. Этот период правления вошел в историю под названием «Семь поколений печали».
Я содрогнулась, представив, каково это: родиться и умереть, так и не узнав, что такое воздушные шарики, яркие вывески и веселый смех на день рождения.
– Но все мы, конечно, надеемся на скорое выздоровление его величества, тем более что этим вопросом уже занимаются лучшие умы королевства, включая придворного целителя.
– Ясно. В таком случае, не могли бы вы подсказать, где сейчас Оз… сир Ирканийский?
– Романтики в настоящий момент работают в теплицах на заднем дворе, но, боюсь, вам туда нельзя – придётся дождаться окончания занятия.
– Тогда где я могу посмотреть расписание лекций?
– Деточка, я и есть расписание!
По стеклянному колпаку пробежала рябь, и на поверхности проступили строки – так проявляются послания, написанные лимонным соком, если подержать пергамент над свечой. Рядом с наименованиями предметов стояли инициалы профессора, указывалось время и место проведения. Маленькие мигающие точки указывали на студентов.
– Кстати, вот и он, – объявил Август и ткнул в лазурную крапинку.
Она увеличилась, как круг на воде, явив моему взору Озриэля и Гарта. Оба были облачены в какие-то серые фартуки и толстые каучуковые перчатки до локтей. Похоже, они работали в паре. Вернее, работал Озриэль: он упирался ногой в кадку с какой-то рассадой, пытаясь выволочь оттуда сопротивляющееся растение (судя по ботве, он боролся с гигантской репой), а полуогр стоял рядом, сложив руки на груди, и наблюдал с безразличным видом за неравной битвой. Изображение погасло, и я вернулась к изучению расписания. Правда, немного мешало то, что господин Август прильнул к стеклу с другой стороны. Но я понимала, что действовал он из лучших побуждений, стараясь быть полезным. Старичок подробно отвечал на вопросы – мои и те, которые сам же и задавал.
Я вспомнила про ещё одну важную вещь и, воспользовавшись первой же паузой, выпалила:
– Господин Август, а как можно передать послание для мадам Лилит?
– Какое послание? – заинтересовался он и потянулся за лорнетом. – Покажите.
– Нет-нет, оно устное. Я случайно встретила профессора Марбис по пути сюда, и она просила сказать ректору, что её некоторое время не будет в городе.
Кустистые брови удивленно приподнялись:
– А профессор назвала причину?
– Да, заболела какая-то её дальняя родственница, поэтому ей срочно понадобилось уехать.
– И она не уточнила, на какой срок?
– Нет, но у неё в руках был саквояж и узелок.
– Хорошо, я передам её слова мадам Лилит.
– Спасибо, господин Август! И да, совсем необязательно упоминать при этом моё имя…
К перерыву мой личный список предметов был готов. Как только прогремели трубы, привратник снова принял официальный вид, взял в руки жезл и начал сухим канцелярским тоном зачитывать списки мелких правонарушений, случившихся на занятиях, и жалобы от преподавателей с соответствующими взысканиями.