Принцесса в лопухах
Шрифт:
Гутя стушевалась. И в самом деле – вчера они высматривали только молодежь, а учителей и не догадались опросить...
– И все же, – не сдавалась она. – Мне интересно, почему не было девочек? Ребят? У Веты были плохие отношения со сверстниками?
Директриса немного помялась, потом нехотя заговорила:
– Да нет, я бы сказала – даже очень хорошие. А вот почему они не пошли... Об этом вы у них сами спросите. Сейчас я вызову Элю Прохину и Карину Пушко, они все расскажут.
Женщина вышла из кабинета, крикнула кого-то и дала задание – немедленно притащить сюда Прохину и Пушко.
– Только я бы
Вскоре в кабинет вошли две высокие девушки весьма эпатажного вида. Одна носила прическу сочного малинового цвета, над глазами лиловыми тучами сгустились тени, а губы лоснились от помады. При этом она была увешана железными кольцами, браслетами, цепями и прочим металлоломом, а пуп ее был украшен самым настоящим замком от почтового ящика. Вторая девушка была стрижена наголо и голым пупом не сверкала, она была простенько одета в зеленый купальник и длиннющие сапоги – ботфорты. О том, что их родители весьма почитаемы в этом учебном заведении, девушки, видимо, не забывали ни на секунду, потому что в глазах их плескалась только смертная скука, а рты беспрестанно что-то жевали.
– Девочки, – ни капли не удивилась внешнему виду своих учениц директор. – С вами пришла побеседовать следователь. Вы ей о Виолетте расскажите. А я не буду вам мешать.
Директриса быстренько подхватилась и унеслась, оставив Гутю и девочек в кабинете одних.
Девчонки, не смущаясь, расположились в креслах, закинули ногу на ногу и с откровенным любопытством стали разглядывать «следователя». Гуте даже на мгновение сделалось не по себе, но в конце концов ее это даже разозлило.
– Не знаю, стоит ли вас опрашивать... – нахмурилась она. – Я вообще-то просила пригласить подруг Веты.
– А мы что – не подруги, что ли? – фыркнула малиновая. – Мы ваще с Веткой везде тусовались, скажи, Эль!
– А чё за опрос-то? – яростно жевала жвачку лысая Эля.
– То есть... вы и есть ее подружки? – наступала Гутя. – А что же вы не пришли на кладбище? Вчера вашу подругу хоронили, а вы даже веночка ей не принесли.
– Да потому что специально! – подалась вперед Эля, затрепетала ноздрями и уставилась в окно.
– Вы, наверное, подумали, что мы такие лахудры – забыли, что у Ветки похороны, то, се, да? – вскинулась и малиновая Карина. – А мы специально! У нас все продумано!
– И потому что у нас протест! Принципиально!
Гутя скорбно почесала нос:
– Боюсь, что вашего протеста Виолетта не оценила. Я даже больше скажу – она его не заметила, ей теперь все равно, хоть запротестуйтесь до посинения. А вот проводить в последний путь подругу могли бы.
– Вот именно! – подскочила Эля. – Ей теперь все равно, а эта ее мымра!
– А эта ее мачеха поймет! – подхватила Карина. – И вот пусть она теперь!..
– Погодите, погодите... – соображала Гутя. – То есть вы хотели выразить протест Жанне? А чем она вам так насолила? Ей и без вас горя хватило.
– Ха! Горя! – дрыгнула сапогом Эля. – Да она только
– Не, ну мы вам правду говорим, чё нам врать-то?! Мы поэтому и протест придумали, – пояснила Карина. – Или мы такие дуры, да? Не понимаем, что эта Жанночка будет стоять там на кладбище и сопли в платок складывать от горя! Вроде как она так переживает, так переживает!..
– Да на этот спектакль просто смотреть не хотелось! – снова дернулась Эля. – Вот я бы, например, обязательно ей правду в глаза высказала, а ведь возле могилы это нельзя, там же тихо должно быть, скучно, все дела, вот мы и не пошли, чтоб не сорваться.
– Ага, точно, – мотнула головой Карина. – Вот так и протест показали. Но мы все равно как-нибудь этой Жанне...
– Да с чего вы так на нее накинулись? Чем она мешала жить Виолетте? – не могла понять Гутя.
– Да тем и мешала!.. – выкрикнула Карина и надула губки. – Однажды увидела, как мы возле подъезда пиво пьем, так потом Ветке с нами вообще запретила встречаться. Ну, дескать, мы такие оторвы, воспитание у нас ни к черту, все такое...
– И прикид ей покупала не модный! Сама, главное, на деньгах Веткиного папашки сидела, а одевала ее, как лохушку! Платьишко, юбочку, тьфу, даже вспомнить противно.
– А скажи, как она ее в клуб не пускала, да? Главное, у нас там тусняк, Ветка аж трубой ревет – просится, а та, блин, как упрется!
– Ага! Не, главное, папашке Веткиному все по барабану, а эта чума цементом прикинется, и не прошибешь!
– И мотоцикл не хотела покупать, а Ветка от мотоциклов ваще тащилась! А эта Жанночка, антилопа, блин! За головку ухватится, глазки закатит и давай на уши давить: «Ты не представляешь, как это опасно! Я не переживу!» Ага, не переживет она. Денег жабилась, да и все.
– А когда Ветка с Максом тусоваться стала, так Жанна ваще! В петлю скручивалась, а Ветку не пускала с ним! Даже телков хотела к Ветке приставить, – перечисляла Эля все обиды, причиненные мачехой их подруге.
– Простите, кого приставить? – не уяснила Гутя.
– Ну, охранников, типа, телохранителей, чё тут непонятного, – фыркнула Эля и от возмущения стала жевать жвачку в четыре раза быстрее.
– Ага, – поддакнула Карина. – А еще, главное, помнишь, Эль, Ветка рассказывала, сама, мол, ей говорила: «Когда ты познакомишь нас со своим мальчиком? Когда познакомишь?» А когда Ветка познакомила, та губы надула, морду скривила. И потом ей выдала: «Он тебе не пара!» Можно подумать, Ветка без нее не знает, кто ей пара, а кто нет! Эль, скажи, да?
– Да она ваще Ветку терпеть не переваривала!
Девушки еще долго возмущались, в каких нестерпимых условиях произрастала их подруга. Да этой мачехе, по мнению душевных подруг, надо было не на кладбище идти, а прямо сразу в ментовку! А потому, что это она толкнула Ветку на преступление. Не, ну, не на преступление, а на это... на собственное убийство. Ну и что, что не самоубийство, а потому, что Ветка бы все равно так долго не продержалась! И поэтому они вот как собрались все вместе, всем тусняком, и все! И на кладбище – ни ногой! А потому что – протест! Да и чё там делать? Там же все такие, как их... печальные же ваще... Не, ну а ваще они реально из-за принципа! Пусть эта чума теперь локти лижет!