Принцесса викингов
Шрифт:
– Конунг отбыл проводить Ботто, – ответила та.
Эмма поняла, что ее видение – порождение духа болезни, фантазия, вызванная лихорадкой. На пристани он не сделал ни шагу к ней, зато Снэфрид, вручив Атли мешочки со снадобьями, проговорила, склонившись к Эмме:
– Видишь, все вышло по моему слову. Ты уезжаешь с Атли, хотя у вас и не было свадебного пира, брачной ночи и ты по нашему обычаю не дарила Атли рубахи. Да и он не преподнес тебе в дар земель… тех, которыми мог бы одарить как брат правителя.
Эмма рванула застежку плаща.
– Да, но зато я одарена тобой. И с лихвою…
Улыбка обнажила мелкие зубы
Позднее, когда Эмма стояла у борта драккара, разрезающего тихие воды Сены, к ней, грызя яблоко, обратился Бьерн:
– Что ты сделала с моим другом Пешеходом, огненновласая? Прежде он всегда был готов посмеяться и пошутить, однако все то время, что я провел с ним, он был мрачнее грозовой тучи.
Угли в жаровне подернулись пеплом. Снаружи доносилось тягучее пение гребцов, скрип снастей, плеск волн. Мерное покачивание драккара навевало сон. Однотонно гудело било. Эмма задремала, не заметив, когда погасло сознание.
Проснулась она во мраке от холода. За палаткой хлопал парус, гудели канаты. Но скрипа уключин уже не было слышно. Должно быть, ветер переменился и викинги отдыхают в часы, свободные от изнурительной гребли.
Она приподнялась. Полог палатки колыхался, металось пламя в светильнике, наполненном жиром морского зверя. Виберга спала, накрывшись шкурами, на лице ее застыло брюзгливое выражение. Снаружи долетал храп.
Эмма перешагнула через уснувшего Атли, прошла между тюков с товарами. Викинги также спали в своих мешках из козьих шкур. Море было спокойным. Корабль едва заметно покачивало. Справа, как призрак, виднелся другой драккар с высоко вздыбленной драконьей головой, увенчанной изогнутыми посеребренными рогами. Его называли «Морской Тур», тот же, на котором плыла Эмма, звался «Змеем». На носовой надстройке горел светильник, чтобы корабли видели друг друга во тьме. Светильник дымил, дым относило в сторону, чешуя на высокой шее дракона искрилась, словно живая.
Эмма вспрыгнула на штирборт и засмеялась, балансируя. Слева темнела суша, виднелась в свете луны полоса прибоя. В эту тихую лунную ночь море казалось неописуемо прекрасным. Даже пронизывающий холод не мог умерить ее восторга. Невольно она начала напевать вполголоса.
– Эй, огненновласая, это ты?
Бьерна она обнаружила у правила. Велев отдохнуть своему кормчему, он сменил его, ибо даже в тихую ночь ветер и течение могут сыграть предательскую шутку с кораблем.
Скальд стоял, опираясь на рулевое весло. В лунном свете его светлые волосы серебрились, а крепкие челюсти перемалывали кусок солонины, и Эмма вдруг тоже ощутила, что отчаянно голодна. Словно прочитав ее мысли, скальд сейчас же предложил ей половину – и Эмма улыбнулась.
– Эрлинг и Ульв не заснули ли там на носу? – спросил он, глядя на девушку. Она казалась невесомой даже в своих тяжелых мехах. Капюшон плаща был откинут, а гладкие волосы, казалось, звенели в лунном свете. Бьерн, однако, подумал, что на ощупь они должны быть очень мягкими.
– Какое величие! – произнесла девушка, любуясь морем. – И так тихо! За все время плавания мы не встретили ни одного корабля. Словно мы одни в мире.
– Сейчас не время для походов, – пояснил скальд. – В это время море коварно. Ран-похитительница насылает бури и ловит в свои сети души мореходов. Однако
Эмма вздохнула, слушая его и ловя взглядом лунные блики на воде. Она больше не спорила с норманнами о вере, а иной раз даже заслушивалась их легендами. И сейчас, отступив к борту драккара, она попросила скальда рассказать о морском божестве. В таких случаях Бьерн никогда не заставлял себя упрашивать дважды.
– Ньерду подвластны течения и ветры, он покровительствует мореходам и рыбакам. Но беда в том, что ему не повезло с супругой Скади. Ей чуждо все, что любит Ньерд, ей не мила его стихия – море, ее приводят в бешенство крики чаек. Поэтому лишь изредка она приходит в его чертог Ноатун, что расположен разом и на небе, и в море, предпочитая остальное время проводить в горах вместе со своим отцом – великаном Тьяцци, ибо Скади не богиня, а всего лишь великанша, которая соблазнила бога Ньерда своею любовью.
Не поворачиваясь в ее сторону, Бьерн улыбнулся и продолжал:
– У богов, как и у людей, свои судьбы.
В словах шутника Бьерна сейчас звучала горечь. Оказывается, скальд понял куда больше, чем ей казалось, но ничем не выдал этого. Почувствовав жажду, Эмма направилась к противоположному борту, где стоял бочонок. Вода замерзла, и ей пришлось разбить корку льда ковшом. Она была холодна до ломоты в зубах, зато не так чувствовался привкус гнилой древесины.
Оглянувшись, Эмма увидела, что Бьерн серьезно глядит на нее. В лунном сиянии его лицо казалось вырезанным из светлого камня, простая железная застежка у горла горела, как драгоценность.
– Ты, огненновласая, похожа на Фрейю, чей удел – любовь и радость. Она, как и ты, прекрасна и весела, и где бы ни появилась, там все расцветает. Богиня разъезжает на колеснице, запряженной двумя кошками, а обиталище ее – в светлых покоях Сессрумнир в чертоге Фолькванг. Кто бы ни увидел Фрейю, всякий ее желает – и асы, и тролли, и великаны. Но сердцем ее владеет один лишь ас Од, однако им суждено жить в разлуке. Од покидает Фрейю, отсылает ее от себя или сам отправляется в дальние странствия, и тогда она плачет золотыми слезами…
– Довольно, скальд…
Бьерн умолк, следя, как корабль входит в пролив между скал. Скрипели канаты, удерживавшие парус, сшитый из разноцветных полос кожи. Стоявшие на носу корабля Эрлинг и Ульв при свете поднятого факела наблюдали за поверхностью моря – не покажется ли где коварный риф. Здешние воды были им хорошо известны, и вскоре пролив остался позади. Бьерн повернулся, отыскивая взглядом «Морской Тур», – тот следовал за ними в трехстах локтях. Херлауг хорошо правил «конем мачты». Затем взгляд его устремился в пустынную тьму берега. Не по душе ему был этот мрак. Ни огонька – сколько видит глаз. К тому же в сумерках мимо них проплыли обломки разбитого драккара. По темному остову он мог определить лишь то, что корабль недолго служил игрушкой дочерей Эгира. Что же погубило его – битва или буря? Кто хозяйничает в этих водах? Ролло предупреждал его, что корабли данов все еще блуждают у берегов Нормандии, но Бьерн знал по опыту, что сейчас не время для набегов. Для «королей моря» пришла пора позабыть о морских баталиях, и редкие сорвиголовы рискуют бороздить «дорогу китов» ради случайной добычи.