Принцесса Вороти-Нос
Шрифт:
– Потому что я дала слово волшебнице, а благородная дама всегда держит слово, милая Лаура.
Лаура знала, что бесполезно пытаться разубедить мать, когда в ее голосе столько решимости, так что она откинулась на подушки и попыталась уснуть. Но любопытство и тревога не отступали, и она не могла сомкнуть глаз. Тут карета остановилась.
– Дальше не проехать, госпожа, – услышала она голос кучера.
– Что ж, придется идти пешком, – ответила мать и велела Лауре сойти с кареты вместе с ней.
– Можете разворачивать лошадей и спустите сундук
Кучер поклонился и приступил к исполнению приказа, а Лаура и ее мать, держась за руки, вошли в чащу леса.
Глава 2
Никогда до этого Лауре не приходилось ходить по лесу пешком, пробираться сквозь заросли ежевики и вместе с матерью искать тропинку. Все это пугало ее. Но мать, полная решимости, продолжала путь, не обращая внимания на жалобы Лауры. Казалось, она заранее решила не прислушиваться ни к чему, что могло бы сбить ее с цели. Так шли по лесу Лаура с матерью, перелезая через упавшие стволы деревьев, поросшие зеленым мхом, поскальзываясь на сосновых иголках и попадаясь в цепкие лапы кустов шиповника. Наконец они подошли к пролеску, над которым снова виднелось голубое небо. Однако тут же была высокая скала, на которую им было не забраться и которую было никак не обойти.
Задумавшись на мгновение, мать Лауры подобрала с земли сучок и постучала им по скале. В тот же миг распахнулась дверь, укрытая такой густой порослью винограда, что никому бы и в голову не пришло, что она может там находиться. Опираясь на трость с позолоченным наконечником, из двери вышла аккуратная старушка в черном платье и белом чепчике.
Она вежливо поклонилась и пригласила мать Лауры войти, но та отказалась.
– Я привела свою дочь к тебе, как и обещала, – сказала она. – Сделай все, что в твоих силах, для меня и для нее. Я велела ей повиноваться тебе, и сейчас мне лучше поехать домой, иначе сердце мое не выдержит. Прощай же, милая Лаура, но ненадолго. Ты в хороших руках, и тебе не следует печалиться о том, что мы расстаемся. Улыбнись и поцелуй меня на прощание, дитя.
И, сжимая Лауру в объятьях, мать прошептала ей на ушко нежные слова, попросила старушку позаботиться о дочери и поспешно удалилась, как будто боялась слишком замешкаться.
Лицо Лауры выражало тихое изумление, и, как только мать покинула ее, она бросилась на землю и горько зарыдала. Однако долго плакать ей не позволили, потому что старушка вдруг постучала тростью по скале и перед Лаурой появился чудной старый слуга. Он оказался таким же престранным, как и сама старушка. Это был гном с улыбкой на добром лице, в серой рубашке, деревянных башмаках и пурпурной шапочке с длинной кисточкой.
Ну, довольно, барышня! – сказала старушка. – Так не пойдет. Давай, Грим, отнеси ее в ее комнату. Пусть полежит там, если ей угодно, а не здесь, на земле.
Грим подошел к Лауре и хотел было поднять ее. Тут она встрепенулась и попыталась сбежать, но руки у гнома были необычайно длинными, так что он вовремя успел схватить девочку, и ей оставалось только кричать и всхлипывать.
Грим шепнул,
Они вошли через ту самую тайную дверь, а за ней начиналась извилистая тропинка сквозь скалу. Через кроны деревьев иногда проглядывало небо, но большую часть пути над их головами был словно бы потолок из камней. Наконец они подошли к небольшому домику, который по размеру походил скорее на хижину, но был безупречно чистым. Снаружи он напоминал птичье гнездо, свитое из виноградных лоз, но внутри был кафельный пол, печь, на которой стоял котелок с аппетитно пахнущим супом, стулья с причудливой резьбой и полки на стенах.
Грим забрался на лестницу в углу и положил Лауру в опрятной комнатке на втором ярусе, в которой было одно окно, табуретка и соломенная кровать.
– Вот так, дитя, – сказал он. – Теперь будь умницей и не перечь Мамочке. Она ладит с детьми, и те, в конце концов, начинают любить ее. Если я могу для тебя что-то сделать, только скажи, но умоляю, не надо так недовольно хныкать.
С этими словами Грим спустился с лестницы и оставил Лауру одну.
Лаура была в недоумении. Что же ей делать в одиночестве? Никогда до этого не приходилось ей бывать дома одной – нянечки от нее не отступали. Только иногда она нарочно пряталась, и это приводило их в ужас.
Она посмотрела на маленькую жесткую кровать белого цвета, несколько крючков для одежды, торчащих в стене, шерстяную подстилку у кровати, деревянный некрашеный пол, маленькую красивую картину над кроватью. Неужели это скромное жилище теперь ее? Тут она услышала журчание воды и выглянула в окно – по камням весело бежал ручеек. Она легла на кровать, почувствовав усталость. Ей хотелось домой. Она не понимала, что происходит. Под пение ручья девочка погрузилась в сон, который наконец успокоил ее путающиеся мысли.
Сон ее был долгим и крепким и прервался, когда на нижнем этаже постучали по потолку.
– Спускайся, дитя, – послышался голос Мамочки. – Должно быть, ты уже голодна. Умойся в ручье и будем ужинать.
Девочка не смела ослушаться. С угрюмым лицом спустилась она по лестнице и пошла к ручью, как ей велели. Поток чистейшей прохладной воды освежил ее, и она бы с радостью подольше в ней поплескалась, но тут ее снова позвали.
– Иди же! Время не ждет, а Гриму надо в дорогу. Я бы попросила тебя накрыть на стол и помочь мне с ужином, но Грим спешит и поэтому сделал все сам. Что ты будешь, дитя? Ржаной хлеб с сыром, свежее молоко, творог со сливками?
«Еда бедняков, – подумала Лаура с отвращением. – У нас такое только пастухам дают. Не стану я это есть».
Она с презрением отодвинула тарелку, но Мамочка не обратила на это внимания и положила перед ней пищу. Девочка была слишком голодна, чтобы отказываться, но черствым ржаным хлебом она чуть не подавилась. Однако скоро она нашла его вкусным, как и все остальное, и неожиданно для себя съела довольно много.
На лице старушки появилась забавная улыбка, и она попросила, чтобы девочка надела длинный фартук и помогла ей расставить все по местам, как только закончит с ужином. Это уже невозможно было вынести.