Принцесса звёздного престола
Шрифт:
В итоге, допросы Горгоны прибавили мне изрядной головной боли. Пришлось многое добавить в наши предстоящие планы.
На решение этих организационных вопросов у меня ушло столько времени, что Булька завершил свою сложнейшую работу даже раньше и занимался остаточными обследованиями Горгоны в чисто спортивных, вернее познавательных интересах. Хвастаясь при этом, что в скором будущем он сможет стать настоящим светилом в мире медицины. Да и на многих других направлениях тоже. Встав с кресла и интенсивно разминаясь после продолжительного сидения, я тоже похвалил риптона:
— В медицине — ты быстро выбьешься в лидеры! Но уже теперь можешь считать себя лучшим шпионом всех времён и народов. Однозначно! Я просто в восторге,
"Хочу тебя ещё более обрадовать, — проворчал Булька со стариковскими нотками. — У риптонов весьма сходная с тобой этика морали и нравственных ценностей. Поэтому, попади я к плохому, по нашим с тобой понятиям, человеку, сотрудничества между нами бы не получилось. А если быть до конца откровенным, то любой риптон просто бы использовал со временем своего носителя как обыкновенное хранилище… продуктов питания!"
— Как это?! — воскликнул я, непроизвольно вздрагивая.
"Не переживай, тебе это не грозит! — успокоил Булька, и по моей руке пробежала волна бодрящего массажа. — Что будем делать дальше?"
— Ждём Роберта… Проведём контрольную проверку, как и договорились. О! Вот и он!
Наш товарищ выслушал мои последние инструкции, выбежал в соседнее помещение и стал вести за нами тотальное наблюдение через звуконепроницаемое стекло.
Галине Стоурми я вколол весьма бодрящее организм лекарство, а через минуты три поднёс к носу резко пахнущее вещество. Которым пользовались для приведения в сознание даже сильно контуженных.
— Кто вы?! — воскликнула Горгона, лишь только её глаза открылись. Резко сев на кровати, она осмотрелась и тут же встала на ноги. Её ноздри хищно затрепетали, глаза впились в моё лицо, а руки потянулись ладонями ко мне: — Я вас помню! Это вы меня похитили. Надеюсь, вы просто не поняли: как сильно вы меня этим обидели. Хотя ваша сила просто поражает! Так легко меня лишить сознания! Вы просто неподражаемы!
Комплименты из её уст изливались на меня настоящим водопадом, и чувствовалось сразу: женщина включила своё оружие на полную мощность. А вот определить: стало ли действовать её оружие, было нельзя. На слух голос остался таким же, как и прежде. Но контролировал я себя прекрасно, не превращаясь при её словах в безмозглого и послушного идиота. Я даже позволил ей схватить мою руку и страстно прижать к груди. Такой манящей когда-то, и такой обычной в данный момент. И на лице я изобразил примерно то, что Горгона и ожидала увидеть. Хотя другой рукой подавал Роберту заранее оговорённые жесты. Доказывая, что контролирую себя полностью. А Галина Стоурми действовала весьма напористо. Чуть ли не подталкивая к двери, она горячо меня убеждала немедленно, вместе с ней покинуть это страшное помещение. Обещая после этого океан счастья, море радости и речку мёда, по которой, я буду плавать весь свой остаток жизни. Последние её фразы меня наоборот сильно разозлили. Я вспомнил ребят, которых эта ведьма довела до могилы и замер в уже открытых дверях. Затем вырвал свою руку из её ладоней, резко развернул к себе спиной и совсем неджентльменским пинком придал Горгоне солидное ускорение. Сдерживая ярость и пытаясь не поломать ей при этом позвоночник. Женщина пролетела через всё помещение, перевернула столик, кувыркнулась через кровать и боком, ногами к верху, ударилась об стенку. Затем, с собачим повизгиванием поднялась на колени и затряслась как в эпилепсии. А из её горла вырвался лишь короткий вопрос:
— За что?!
— За то, что связалась с тварями и сама стала последней тварью! — ненависть меня переполняла настолько, что появилось желание добить таки эту страшную садистку. Но я только сказал: — Учти, твоё истинное наказание — ещё впереди!
Вышел, закрыл за собой дверь, но даже сквозь неё до меня донеслись звериные вопли отчаяния, страха и смертельного ужаса. Скорей всего арестованная догадалась, что лишилась самого страшного своего оружие. А это, возможно, и было для неё самым существенным наказанием.
На предутренних улицах столицы было весьма многолюдно. Что впрочем, не помешало одному их частых патрулей проверить мои документы. Придраться им не удалось, поэтому в гостиницу я прибыл вовремя. Не хватало возбудить ненужное беспокойство у моих многочисленных охранников. Хоть они и не могли наблюдать за мной визуально, но мало ли какие дела заставят их меня разбудить. Минут двадцать я смогу ругаться и возражать через крабер, но потом таки они взломают дверь. А может и не взломают? Проверять не хотелось, и по подземному ходу я поспешно добрался в апартаменты графа Шалонера.
По счастливому стечению обстоятельств, он сам только недавно прибыл с очередных гуляний и с моим появлением принялся красочно описывать свежие ночные похождения. Одобрительно кивая головой, я заглянул в свой номер, но на огромной кровати никого не увидел. Освещённое огромной люстрой помещение ждало своего обитателя, но так и не дождалось. Хотя в изголовье, возле зеркала, и горела ночная лампа. Моя баррикада у выходных дверей, оставалась совершенно нетронутой.
"Так и есть: заснул в ванне!"- воскликнул я мысленно, а потом и увидел вместе с крадущимся за мной на цыпочках Цой Таном, умильно расслабленного Николя. На столике, рядом с ванной, стояло две бутылки из под шампанского и начатая бутылка вина.
— Пьяница…! — еле слышным шёпотом ругнулся я.
— Беспробудный…! — тихо согласился граф Шалонер. И мы также беззвучно вернулись в его номер. По дороге я выключил ненужный и ослепительный верхний свет в своей спальне и прикрыл за собой плотно стенную панель, служащую нам для переходов.
— Давай, заказывай плотный завтрак! Накормим его, а потом уже вдвоём поедим у меня.
Но лишь только я договорил последнее слово, как из моего номера раздался неимоверный грохот. Выхлоп разлетающегося вдребезги стекла сменился частой пулемётной очередью взрывов и противным визгом разлетающихся осколков.
На пол мы упали одновременно и по разные стороны от замаскированного входа. Но тот остался нерушимым и секунд пять я смотрел на него, словно первоклассник на голую учительницу. И только когда послышались свистки с улицы и панические выкрики с беспорядочным топотом в коридоре, я понял, что нападение закончилось. Кем бы ни были стрелявшие, они уже давно уносят ноги. Вернее пробуют их унести с места преступления. Но ловить их — не моя забота. И рывком отворяя переход в мой номер, я молил только об одном: лишь бы мы не разбудили Николя во время нашего ухода. Повезло: не разбудили! Николя прыгал в дверном проёме ванной комнаты на одной ноге, пытаясь надеть на другую ботинок. И одного взгляда стало нам достаточно для понимания: почему он не бежит в нашу сторону. Вся спальня была исполосована тысячами осколков и утыкана троекратно большим количеством иголок. Один из нападавших скорей всего, стрелял в окно из скорострельного гранатомёта, а второй из подобного же оружия, но метающего взрывающиеся кассеты с иглами. И пройти по создавшемуся "коврику" босиком весьма проблематично для любого купальщика!
Ботинок не желал одеваться на мокрую и раскисшую ногу. Поэтому когда я подскочил к Николя, он мне просто запрыгнул на руки, уже сжимая в руках и остальную одежду. Как ребёнка я пронёс его к приоткрытой панели и, не церемонясь, швырнул в номер графа.
— Уходи! Свяжемся! — и тут же восстановил кажущуюся нерушимость стены. Дверь в мой номер уже трещала под натиском могучих ударов, а мне ведь надо было принять соответствующий вид. Даже в училище мы не раздевались быстрей при отбое. Через минуту я уже выходил из ванной голый, мокрый и в туфлях на босу ногу. Стараясь при выкриках не сорвать себе голос: