Принцип четности
Шрифт:
— Как это возможно? — усомнился Глеб. — В резервации-то да не пить? Сказки, господин омоновец.
— А в баре-то он в последнее время появляется! — сказал Валера многозначительно.
— Филин? В баре? — недоверчиво проговорил Кирилл. — Никогда не видел. Может, он к Баркову по делу ходит…
— Какие это у Филина могут быть дела с Барковым? — сказал Валера.
— Ну, не знаю, — сказал Кирилл и пожал плечами. — Не знаю, зачем и к кому он в бар стал ходить, но он не пьет. Не пьет, и все. Я, по крайней мере, не видел. И не слышал ни
— Ну, это, положим, тоже оплошность, — заметил Глеб. — Доверять в резервации нельзя никому. По определению. За редким, впрочем, исключением.
— Нет можно! — сказал Кирилл рьяно, — Я вот, например, Барновскому доверяю. И буду доверять, что бы мне кто не говорил. А если Петрович Филину доверяет, то почему…
— Ну, вот пошла транзитивная логика, — хохотнул Глеб. — Барновский доверяет Филину, Зеленин доверяет Барновскому, следовательно, Зеленин должен доверять Филину. Как бы боком потом не вышла этакая всеобщая доверчивость.
— Да как же, по-твоему, тут тогда жить? — выпалил Кирилл. — Без доверия-то? Если никому не верить, как тогда?.. Объясни мне — как?
— Это ты мне объясни, — сказал Глеб. — Ты представитель власти — ты и объясни. Как вот мы тут умудряемся существовать?
— Представитель, представитель… — пробормотал Кирилл. — Какая, по идее, разница? А ты мне объясни как не представитель власти!
— Но-но! — воскликнул Валера. — Только не надо, други, ничего друг дружке объяснять! Вы еще недостаточно пьяны, и у вас ничего не получится. На Маевского где сядешь, там и слезешь, это точно.
— А то я не знаю, — буркнул Кирилл и стал ковыряться в тарелке.
— Ага, сдрейфили! — зловеще проговорил Глеб. — И тем не менее, я хочу вот что сказать, коли уж речь зашла о надежности системы. В любом сообществе, господа, замкнутом самом на себя довольно длительное время, рано или поздно начинаются заморочки. Хочет этого полиция или не хочет. Доверяют все друг другу или не доверяют.
— В резервации вся жизнь, понимаешь, — сплошная заморочка, — заметил Кирилл. — Тоже мне… Напугал.
— Минуточку, — Глеб покачал указательным пальцем. — Я говорю не про те заморочки, к которым все давно привыкли… Я про те заморочки, которые у нас еще впереди. Про те самые затаенные и ждущие своего часа! Про которые еще никто и не слыхивал. Которые валятся, словно снег на голову.
— Ты, что, считаешь, нас ожидают какие-то новые пакости? — спросил Кирилл серьезно, и вилка замерла в его руке. — Не думаю… Мне кажется, что наоборот, с течением времени, люди только больше привыкают к обстоятельствам. Помните, как вначале орали, когда всех заставляли проходить ежемесячный медосмотр? Сейчас же ничего — привыкли. С течением времени страсти утихают. Это я давно понял.
— Нет, мой дорогой, это два параллельных процесса, — заявил Глеб. — А может, даже две стороны одной медали, если глянуть философски… Что-то утихает и гаснет, а что-то
— Ладно. Допустим… — сказал Кирилл. — Но что-то ведь можно предсказать? Ничто не берется из ничего. Я так понимаю.
— Предсказать можно, — согласился Глеб. — Будучи хорошим социологом или психологом. Подготовиться нельзя.
— Почему? — спросил Кирилл.
— Потому что предсказывают ученые, а решения принимают политики. Истина стара как кал мамонта.
— Рановато пошла политика-то… — заметил Валера.
— Ну ее в задницу! — воскликнул Кирилл. — Мужики, а покажите Сереге Палыча, а!
— Палыча? — задумчиво поднял бровь Глеб. — Вообще-то, это зрелище для подготовленного человека.
— А может, немного спустя? — сказал Валера. — А то проснется еще… А водки немного, между прочим.
— Кто такой Палыч? — спросил Сергей. — Заинтриговали прямо…
Тут все трое дружно издали какой-то многозначительный протяжный стон.
— Как же ему объяснить? — протянул задумчиво Глеб. — Н-да… Чтобы понять, что такое Палыч, нужно нечто большее, чем слова. Палыч — это, Сергей, явление особого порядка. Ибо зрелище это заставляет не на шутку задуматься о бренности бытия.
— Заморочка резервации? — предположил Сергей.
— Вообще-то, это философский вопрос, — изрек Глеб. — Чтобы понять, что такое Палыч, недостаточно просто его увидеть.
— Значит, можно хотя бы увидеть? — сказал Сергей. — Стало быть, свет он отражает?
— Короче сказать, — произнес весело Кирилл, — Палыч — это их домовой.
— Это точно, — немедленно согласился Валера. — Май, да объясни ты человеку в научных терминах. В конце-то концов.
— Как я могу объяснить то, что еще наукой не изучено, да еще в научных терминах? — сказал Глеб.
— А если еще по одной? — сказал Валера и осмотрел пустую бутылку.
— Тогда можно попытаться, — сказал Глеб. — Неси.
Валера выскочил из комнаты на кухню и через некоторое время вернулся с новой бутылкой. Глеб взял ее у него из рук и с вздохом скривился.
— Ты откуда ее принес? — нахмурившись, спросил он. — Почему не охлажденная, а? В чем дело, дневальный?!
— Ну вот, началось, — пробурчал Валера, бегая глазами по сторонам.
— Водке положено быть охлажденной, — сердито сказал Глеб, поднимая вверх палец, — И теперь Сергей может подумать, будто мы всегда пьем водку в таком неподобающем теплом виде. Нет, Сергей! — решительно заявил он. — Просто Серебряков сегодня облажался. Да, Валерий Васильевич? Облажался ведь? Опять ты спорол?.. Зачем ты не всунул бутылку в холодильник? Вернее, зачем ты ее оттуда высунул?