Принцип карате
Шрифт:
Надо было думать, как жить дальше.
Через несколько дней Генка отправился к Рогову, Рогов был знаменит. Еще стояла возле ДФК щегольская «Волга» с серебряными перчаточками на зеркальце за лобовым стеклом, еще терпеливо дожидалась мужа у входа красавица Стелла, еще охотились за автографами поклонники и поклонницы, еще не истрепались спортивные костюмы с гербом и надписью «СССР».
Со стороны казалось, что чемпион на вершине, что поражение — досадная случайность, что впереди снова бесконечная череда побед. Но сам Рогов знал, что это не так,
— Что, тезка, обиделся? — Рогов жестко взял Генку за подбородок, крутнул вправо-влево, усмехнулся невесело. — И ты хочешь выучиться драться, чтобы их проучить?
Чемпион не признавал скоропалительных, принятых под влиянием ситуации решений и никогда не брал к себе обиженных и жаждущих мести. Но с Генкой они десять лет прожили в одной квартире, это меняло дело.
— Давай, попробуй… Если охота не пройдет. И если получится.
Через месяц Рогов оставил Генку после тренировки.
— Ты почему в лицо не бьешь первым? Не знаешь? Сказать? Ждешь, пока тебя ударят, чтобы озлился! Значит, характера не хватает. А без характера какой бокс?
Когда-то, в пору жизни в коммуналке, Рогов считал Генку младшим братом и сейчас вовсе не хотел его обидеть.
— Я тебя не гоню — ходи, занимайся, я просто объяснить хочу… Ты думаешь, в бою сколько раундов? Три? Не правильно! Это только на виду три. А перед ними — сто или триста. И после них столько же. Ты со своей мягкотелостью еще в предварительных проиграешь. Потому что все будут знать твою слабость и будут использовать ее как тактический прием! В боксе, да и не только, в любом противоборстве жалости быть не должно! Кто злей, кто сильней — тот впереди.
Генка молчал. Рогов, наверное, был прав, но его правота не убеждала. И чемпион почувствовал неприятие своих слов.
— Знаешь, почему я проиграл первенство мира? Не поскользнулся, нет, это объяснение для журналистов. И не перетренировался до потери формы — это для спортивного начальства. Просто мне за все предыдущие годы так набили голову, что иногда нарушается координация, в глазах плывет… Вот она, правда, но ее только Литинский знает. Потому я и ушел из сборной…
Рогов подошел к снарядам.
— А тебе рассказал, чтобы на всю жизнь запомнил — не жди, пока ударят. Молоти первым!
Он лениво ткнул мешок и рефлекторно добавил левой. В пустом зале гулко разнесся хлесткий шлепок знаменитого, некогда победного удара.
— А не можешь — бросай вообще это дело. Оно тебе и ни к чему. В шахматы играешь, учишься отлично, на олимпиадах грамоты берешь… Зачем лезть под кулаки?
Рогов обнял Генку за плечи, улыбнулся.
— А случ чего — беги ко мне, не дам в обиду!
Стелла сидела в машине, лучезарно улыбаясь. Рядом толклись любопытные.
— Идет, идет…
— Рог еще себя покажет!
— Многих забодает…
— Когда снова в сборную?
— Можно автограф?
Чемпион снисходительно улыбался, расписывался в подставленных блокнотах, вскидывал в приветствии мощную руку. Спокойный и уверенный, как всегда, он ловко сел в машину, газанул так, что провернулись на асфальте колеса, заложил лихой вираж и скрылся за поворотом. Толпа восторженно смотрела вслед.
— Рог свое возьмет…
— Он тренируется тихо, без афиши…
— Рог, Рог, Рог…
И только он, Генка Колпаков, знал, что это остаточная инерция славы.
Домой он шел пешком, размышляя.
Рогов прав. Ему не нравилась прямолинейная грубость бокса, не нравились развинченные пацаны, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке, не очень-то скрывающие, что готовятся к уличным дракам. Бросить! И остаться беззащитным перед Гарандиным, Бычком и прочей швалью. Нет, черта с два!
В школе не ладилось. Казалось — все обсуждают его позор, смеются за спиной, тычут вслед пальцами. Нахватал четверок, по алгебре умудрился получить тройку. Лена ходила с Гарандиным, оскорбленный Генка делал вид, что ему все равно. Да и что здесь изменишь?
С тренировками тоже дела не шли на лад. Бить в лицо научиться не мог, сам получал удары, проигрывал, с обреченностью отчаявшегося продолжал заниматься.
Вмешался случай. За нарушение режима Литинский выгнал Гарандина из своей секции, а Рогов взял к себе. В зале стало тесно. Ненавистный соперник насмешливо рассматривал Генку, подавал ядовитые реплики. Генке казалось, что тот видит его насквозь. Он пропустил одну тренировку, вторую, потом две сразу, а потом и вовсе забросил перчатки на шкаф.
Говорят, случайность есть проявление закономерности. Через пару недель кто-то из дворовых ребят бросил камешек в окно.
— Петька Котов приехал, айда змею смотреть!
Кроме чучела кобры, у Петьки было два копья, лук со стрелами, ритуальные маски красного и черного дерева. Но для Генки встреча с Котовым оказалась знаменательной совсем не этим. Другим.
Но на это ушли годы.
Глава первая
— Значит, все дело в принципе?
В тоне Гончарова угадывалась усмешка, сопутствующая обычно их спорам на эту тему, но Колпаков, как всегда, не обратил на нее внимания.
— И последовательно. Ежедневная и ежечасная работа. Крохотные, микроскопические, незаметные сдвиги в сознании, мироощущении…
— Ты серьезен, как проповедник.
Усмешка стала явной.
— Потому что понял серьезность дела. И надеюсь со временем убедить тебя.
— Вряд ли…
— Посмотрим. А пока одолжи тестер, мой барахлит.
Колпаков вернулся к стенду и занялся схемой. В индивидуальном плане, который он составлял на неделю вперед и старательно выполнял пункт за пунктом, сегодня значились окончательная доводка и регулировка. Но работа не ладилась, полдня ушло впустую. Значит, следует увеличить скорость и внимательность, спрессовать время, чтобы уложиться в график.