Принцип сперматозоида
Шрифт:
Этим и занимаемся мы, психотерапевты. Мы предлагаем НЕ СЧИТАТЬСЯ С ЧУЖИМ МНЕНИЕМ, А УЧИТЫВАТЬ ЕГО. Считаться необходимо только с истиной, но надо учитывать обстоятельства, т.е. мнение других, и не торопиться высказывать свое, а выждать необходимое время, в течение которого создать соответствующие условия, чтобы мнение других и их действия не мешали получить необходимый результат. А чтобы не так было обидно выслушивать оскорбления, я обучаю своих подопечных правильно реагировать на них.
Но, к сожалению, «большинство людей придает высшую ценность именно чужому мнению… вопреки естественному порядку, чужое мнение кажется им реальной, а настоящая жизнь идеальной стороной их бытия… Столь высокая оценка того, что непосредственно для них не существует, составляет глупость, называемую тщеславием». Это «ведет к тому, что цель забывается и ее место занимают
«Высокая ценность, приписываемая чужому мнению, и постоянные наши заботы о нем настолько преступают… границы целесообразности, что принимают характер мании всеобщей и, пожалуй, врожденной». В последнем пункте я с Шопенгауэром не согласен. Поскольку человека начинают стыдить с раннего детства (например за то, что он не вполне опрятен в постели), ему кажется, что чувство стыда у него врожденное. Моя же практика показала, что чувство стыда — признак болезни. Поэтому я стараюсь помочь человеку избавиться от него, а вместо него развить мышление, которое позволит учитывать чужое мнение и не обнажаться тогда, когда это нецелесообразно.
Шопенгауэр пишет: «Во всей нашей деятельности мы справляемся прежде всего с чужим мнением; при точном исследовании мы убедимся, что почти 1/2 всех когда-либо испытанных огорчений и тревог вытекает из заботы о его удовлетворении… Без этой заботы, без этого безумия не было бы и 1/10 той роскоши, какая есть сейчас. Она проявляется еще в ребенке, растет с годами и сильнее всего становится в старости, когда по исчезновении способности к чувственным наслаждениям, тщеславию и высокомерию предстоит делиться властью лишь со скупостью».
«Все наши заботы, огорчения, мучения, досада, боязливость и усилия обусловливаются, в сущности, в большинстве случаев вниманием к чужому мнению… Из того же источника берут обычно начало также и зависть, и ненависть».Можно сказать больше, но нельзя сказать точнее и лучше!
Шопенгауэр призывает вырвать из тела терзающий нас шип — внимание к чужому мнению — и предупреждает, что сделать это очень трудно. «Жажда славы — последняя, от которой отрешаютсямудрецы», — говорит историк Тацит. А единственным средством избавиться от этого всеобщего безумия было бы явно признать его таковым… Если бы удалось исцелить людей от их общего безумия, то в результате они невероятно выиграли бы в смысле спокойствия и веселости духа, приобрели бы более твердую, самоувереннуюtenue и свободу, естественность в своих поступках». Как считает философ, исцелению способствует уединение. Я же предлагаю психотерапевтические методы, обучающие жить вместе, ибо по своей природе человек — существо общественное.
Шопенгауэр указывает три внешних признака ориентировки мнения на других: честолюбие, тщеславие и гордость. «Различие между двумя последними состоит в том, что гордость есть уже готовое убеждение самого субъекта в его высокой ценности, тогда как тщеславие есть желание в этом убедить других с тайной надеждой усвоить его впоследствии самому. Поэтому тщеславие делает человека болтливым, а гордость молчаливым. Но тщеславный человек должен бы знать, что доброе мнение других, которого он так добивается, гораздо легче и вернее создается молчанием, чем говорливостью, даже при умении красиво говорить». Гордость подлинна и серьезна, ибо основана на убеждении. А убеждение не зависит от произвола. Злейшим ее врагом является тщеславие, которое добивается чужого одобрения.
Гордость часто бранят, но обычно это делают те, которым нечем гордиться. «При бесстыдстве и глупой наглости большинства всякому обладающему какими-либо внутренними достоинствами следует открыто высказать их, чтобы не дать о них забыть… Скромность — это прекрасное подспорье для болванов; она заставляет человека думать про себя, что и он такой же болван, как и другие; в результате выходит, что на свете существуют лишь одни болваны».
Но выказывать благородство следует в соответствии с заслугами, иначе гордость будет дешевой. «Самая дешевая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться; ведь иначе он не стал бы обращаться к тому, что разделяется кроме него еще многими миллионами людей. Кто обладает крупными личными достоинствами, тот, постоянно наблюдая свою нацию, прежде всего подметит ее недостатки. Но убогий человек, ничего не имеющий, чем бы он мог гордиться, хватается за единственное возможное и гордится нацией, к которой принадлежит; он готов с чувством умиления защищать все ее недостатки и глупости». Можно и не комментировать этот и приведенные ниже отрывки
«Нельзя не признать, что в национальном характере мало хороших черт: ведь субъектом его является толпа. Попросту говоря, человеческая ограниченность и испорченность принимают в разных странах разные формы, которые и именуются национальным характером… Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы. Правы только в том, что насмехаются над смешными чертами характера, но не правы в том, что насмехаются. От этого-то и вражда».
К тому, что человек из себя представляет, относятся также чин, честь и слава.
Ценность чина, с точки зрения Шопенгауэра, условна, и из-за него не стоит биться. Что касается чести, то Шопенгауэр определяет ее как мнение других о нашей ценности с объективной точки зрения и как страх перед этим мнением — с субъективной.
Он выделяет несколько видов чести: гражданскую, служебную, воинскую, половую (женскую и мужскую) и самый глупый вид чести — рыцарскую, которую он осуждает больше всего по следующим причинам.
Эта честь заключается не во мнении, а в ВЫРАЖЕНИИ этого мнения. Можно презирать человека, но не высказывать этого, и тогда все будет в порядке. Честь зависит только от того, что говорят и делают другие: она находится в руках, висит на кончике языка каждого встречного; стоит ему захотеть — и она потеряна навеки. «Поведение человека может быть чрезвычайно порядочным, благородным, его характер — прекрасным и ум — выдающимся, и все же его честь каждое мгновение может быть отнята: стоит лишь обругать его первому попавшемуся, который хотя и сам не нарушал законов чести, но в остальном — последний из негодяев, тупейшая скотина, бездельник, картежник, запутан по уши в долгах — словом, личность, не годящаяся оскорбленному в подметки. В большинстве случаев именно такие типы и оскорбляют порядочных людей… Насколько постыдно быть обруганным, настолько почетно быть оскорбителем». Восстановить рыцарскую честь можно только поединком, дуэлью. Сейчас дуэлей нет, но как болезненно люди воспринимают оскорбления от негодяев! Когда я зачитываю своим пациентам этот отрывок, они успокаиваются, а когда они обучаются психологическому айкидо и научаются отвечать на такие оскорбления, их настроение заметно улучшается.
Сократа во время его диспутов часто оскорбляли действием, что он спокойно переносил: получив раз удар ногой от обидчика, он хладнокровно отнесся к этому и удивил обидчика словами: «Разве я пошел бы жаловаться на лягнувшего меня осла?» Другой раз ему сказали: «Разве тебя не оскорбляют ругательства этою человека?» На что он ответил: «Нет, ибо все это неприложимо ко мне».
Рыцарскую честь Шопенгауэр называет умственной несуразностью, и победить ее сможет только философия. А я считаю, что и психотерапия.
Слава — это бессмертная сестра смертной чести — также входит в разряд того, что мы из себя представляем. Слава может происходить от деяний и творений. Слава от деяний быстро возникает, быстро проходит и зависит от случая.
Творение зависит от автора, и слава зависит от качеств творения. О деяниях до потомков доходят только рассказы, а творения могут дойти до них сами по себе. Такая слава приходит позже, но она прочнее. В своей работе я пользуюсь этим положением и предлагаю своим подопечным создавать. Сам процесс творчества носит оздоравливающий характер, а слава может тогда и украсить жизнь. А если слава померкла после смерти, значит, она была ненастоящей, незаслуженной, возникшей благодаря временному ослеплению. Из этого вытекает, что нельзя гоняться за славой. Делай дело, и слава тебя найдет. А если ты за ней гоняешься, то можешь не поймать. Но если поймаешь, а она не заслужена, то неприятностей не избежать. «Каждоесущество живет ради себя, в себе и для себя. Чем бы человек ни был, тем он и является Прежде всего и преимущественно для самого себя; если он в этом отношении малоценен, то он вообще немногого стоит. Наш образ в чужом представлении есть нечто второстепенное, производное и подчиненное случаю, лишь косвенно и слабо связанное с нашим существом. Сколь смешанное общество собирается в храме славы! Полководцы, министры, шарлатаны, певцы, миллионеры… и достоинства этих господ оцениваются гораздо беспристрастнее и уважаются больше достоинств духовных, особенно высших категорий…» Напрашивается вывод, что жить ради славы не стоит. Но тем не менее, как писал Гоббс, «слава — последняя слабость благородных людей — есть то, что побуждает выдающиеся умы пренебрегать наслаждениями и жить трудовой жизнью».