Принцип Троицы
Шрифт:
— Гм… Не знаю. Конечно, на грани сна и пробуждения мозг человека вырабатывает альфа-волны, уникальные по своей сути. Но, знаете ли, предположений можно выдвинуть массу и затратить всю жизнь на исследования, — усмехнулся Миллер, — а еще забавнее будет то, что официальная наука признает всё фальсификацией и наложит анафему, как это происходит постоянно с теми, кто выходит за рамки признанных постулатов. Вы слышали что-нибудь о торсионных полях?
— Так, краем уха. На самом деле я очень далека от физики.
— Академия наук создала целую комиссию по борьбе с лженаукой, в том числе и с теорией торсионных полей.
— Правда? — удивилась Дина, пристроившись на студенческой «парте».
— Да. Но все равно физики постоянно сталкиваются с ограниченностью существующих знаний. Многие из светлейших умов пытаются создать теорию единого поля, как ее еще называют с иронией «Теорию Всего», потому что и теория относительности, и квантовая физика, и остальные направления не способны объяснить все сразу. — Виктор принялся загибать пальцы. — По сути дела Ньютоновский закон гравитации ограничен пространством Земли, квантовая механика работает лишь в мире атомарных величин, а общая теория относительности подходит для больших скоростей и пространств.
— То есть неувязочка выходит? — пошутила Дина, покачивая ногой в воздухе. — Нет такой теории, которая объяснила бы все полностью?
— Да, — кивнул Виктор совершенно серьезно, — еще в свое время Дирак говорил, что в физике требуются совершенно новые идеи. Некоторые американские физики разрабатывают Теорию струн, и тот же Эйнштейн весь остаток жизни пытался найти теорию, которая могла бы одновременно объяснить все фундаментальные взаимодействия в природе.
— И ему удалось?
— Нет. По крайней мере, если он что-то и обнаружил, то выводы оставил при себе. Существует множество слухов о том, что когда Эйнштейн докопался до сути вещей, он решил, что человечество к этим знаниям не готово.
— Я нечто похожее слышала о Никола Тесла.
— Если это действительно так, то, думаю, они поступили правильно — этическая сторона человечества оставляет желать лучшего, — поморщился Виктор, — люди не слишком далеко ушли от пещерных предков. Ими правит потребность выжить, захватить власть и насытить желудок.
— А вы не любите людей, — отметила Дина.
— Есть за что! — сверкнул глазами Виктор. — А вы разве всех любите?
— По крайней мере, стараюсь…, - пожала плечами Дина, — стараюсь понять, а понять — практически значит полюбить.
— Разве? — недоверчиво спросил Виктор. — Не согласен.
— Ваше право, — сказала Дина и горячо продолжила: — А я думаю, что каждый, даже самый ужасный поступок имеет оправдания, точнее причины, из-за которых человек его совершает. В определенный момент он считает, что это лучший для него вариант. Просто люди живут как бы с завязанными глазами в плену социальных штампов, подсознательных блоков, приобретенных в детстве или в прошлой жизни. Многими движут не собственные желания, а навязанные, потому что в их сознании существует такая сеть вставок, что они действуют, как марионетки, неосознанно. А собственное сознание… — ведь у каждого есть чистое, высшее сознание — остается не услышанным.
— Интересная точка зрения, — заметил Виктор с сомнением в голосе.
— Вы в Бога верите? — спросила Дина.
— Как вам сказать, — помялся Виктор, — я просто знаю, что Он есть. Мне не нужно верить. Только для меня Бог — не старик с бородой на облаке, как Его изображают в церквях, а Абсолют, Высшая сила, энергия. В общем, на мой взгляд, человеческими словами объяснить Бога невозможно. Но Он есть.
Дине ответ пришелся по душе, и она добавила:
— Я верю, что частица Бога или Его энергия, как вам больше нравится, присутствует в каждом человеке. Бог познает себя через нас.
— Если Бог — абсолютен, для чего ему познавать себя? — критически сощурился Виктор.
— Вам, как физику, изучающему всевозможные законы природы, лучше знать, что все существует в движении, в развитии, — сказала Дина. — Возьмите, к примеру, океан. Разве он не совершенен? Но он постоянно меняется, находится в непрерывном движении. Он порождает круговорот воды в природе: дождь падает на землю, его капли испаряются с росой или попадают в реки, те несут воду в море, потом в океан, затем испаряются опять и вновь возвращаются на Землю с дождем или снегом. Вот если принять, что Бог — это океан, то капли воды — это наши Души. Они стремятся вернуться в океан, и в каждой есть часть этого океана, даже если самой капле это и невдомек.
— Разумно, — сказал Виктор, — но всех любить я все равно бы не смог. Это слишком абстрактно.
— Что ж, — согласилась Дина, — может быть вам и не нужно. Знаете, что я сейчас подумала о Теории Всего? Ее можно будет доказать, если ученые найдут связь между духовным и материальным, между мыслью, временем и пространством. Нельзя же ограничиваться только материей? Я хоть и не сильна в физике, но мне только что пришло в голову, что мысль не имеет массы, однако обладает огромной скоростью и движущей силой, а также инерцией. Почему же ученые, работа которых как раз заключается в том, чтобы «мыслить», упускают ее из виду?
По лицу Виктора скользнула улыбка:
— По-моему, Дина — вы гениальны.
— Что вы! — смутилась Дина. — Я — самая обычная.
— Не согласен. Вы не боитесь выйти за рамки общепринятого. На мой взгляд, гениальность заключается именно в умении взглянуть на вопрос шире — не так, как все.
— Меня нельзя сильно хвалить, — кокетливо улыбнулась Дина, разрумянившись. — Я могу загордиться…
— Можно, — шепотом воспротивился Миллер.
За окном на небе разлились розово-желтые пастельные краски восхода, с каждой минутой становящиеся ярче и насыщеннее. Темно-синяя ночь внезапно и сразу уступила место утренней феерии света, спешившей раскрасить Землю. Облака на востоке зарумянились, провожая взглядом отходящую ко сну, еще не растаявшую луну.
— Красиво как! — Дина подошла к окну и открыла его. В лабораторию ворвался запах свежести и птичий гомон, торжественными песнями приветствующий новый день.
— Красиво, — согласился Виктор, чуть прикрыв веки, — так быстро ночь кончилась…
Он посмотрел сквозь ресницы на девушку, и ему показалось, что пространство комнаты вокруг тоненькой фигурки светится радужными красками, отражаясь от рассветных небес, и помещение наполняется необычным, не ухом уловимым звуком.
Она почувствовала его взгляд и тихо замерла под ним, как котенок, клубочком свернувшийся на руках, — ей было хорошо, и не хотелось словом или движением спугнуть это волшебное чувство.