Принцип вины
Шрифт:
Плахов с удовольствием вдохнул морозный воздух, сотканный из множества неуловимых запахов, скрепленных нитями извечной питерской сырости. Непонятно почему, но после посещения корниловской квартиры осталось ощущение тревоги, какой-то черной наэлектризованной ауры, присущей этому месту.
«Скорее всего, дело не в квартире, а в ее хозяине,— решил Игорь,— Слишком спокоен и рассудителен, а взгляд напряжен, как у матерого уголовника на допросе. Либо я окончательно профессионально сдеформировался.
Мимо пробежала грустная дворняга, с надеждой взглянула на двух мужчин. Рогов свистнул, обозвал сучку Шариком. Собака на секунду остановилась, но тут же потрусила дальше, сообразив, что колбасой здесь не разживешься.
Плахов взглянул на друга:
— Что думаешь?
— Непростой дядечка...
— Я тоже заметил. Надо его как следует потрясти. Стулом электрическим. Чего-то суетится слишком. И алиби — голяк. Пошли-ка по адресам, что у него в блокноте записаны... Посмотрим, как простой народ живет. А то все особняки, коттеджи...
— Слушай, может, бросим чего-нибудь на зуб? Посидел я на кухне нашего контролера, и так жрать захотелось, понимаешь.
Игорь усмехнулся:
— Сытый воин — глупый воин. Китайская мудрость.
— Зато ноги шустрее ходят. Нам еще по шести адресам мотаться. Пешком.
Сидя в дешевой забегаловке, Плахов обзвонил пару адресов, но к телефону никто не подошел.
— Слушай, давай это серьезное мероприятие на завтра отложим,— предложил Вася,— выбьем у Палыча колеса и спокойно объедем все адреса.
— Я же говорил, сытый воин — ленивый воин. Но насчет колес ты совершенно прав.
Водитель маршрутки, на которой они добирались, оказался большим оригиналом. Если его коллеги безжалостно глушили пассажиров «Русским шансоном», то этот (видать, бывший рокер) врубил на всю громкость станцию, пропагандирующую любовь к року.
«I can see the Future, I can see the World tonight!» — хрипло пел Пол Маккартни.
«Я могу видеть будущее... Я могу видеть мир сегодня вечером».
«Мне бы твои таланты, сэр Пол!..— вздохнул Плахов.— Был бы я тогда просто чудо-сыщик».
Присев на свой любимый скрипящий стул, Плахов погрузился в изучение корниловского блокнота. За соседним столом с умным видом сидел Рогов. Василий, как любой «жаворонок», любил утренние часы. Голова работала легко, ее наполняли разные идеи, правда, не всегда связанные с работой, но зато свежие. В тот момент, сидя в кабинете в главке, он размышлял о вчерашнем визите к контролеру, но не в рамках рассматриваемого дела, а в контексте собственного житья-бытья.
«Вкалываешь тут годами, вертишься, как уж на сковородке, и никакой тебе материальной заинтересованности. Что же это получается? Мне приходится тесниться в крохотной квартирке с женой, сыном, тестем и тещей, а у какого-то контролера в ванной комнате жить можно?..»
Его гневные мысли о мировой несправедливости прервал
— Жора с Максимом уже уехали?..
Плахов неохотно оторвался от блокнота:
— Час назад. Залыгина «колоть» в местный отдел.
Строго оглядев медитирующего Рогова, Шишкин нахмурился:
— А вы чего прохлаждаетесь?!
Игорь заполнил паузу:
— Думаем.
Василий с деловым видом взял в руки список и уточнил:
— С кого начать...
— И что делать...— добавил Игорь.
Шишкин повернулся к Плахову:
— Похищенные вещи в картотеку занес?
— Обижаете!
Рогов решил, что работу начальство увидело, оценило, а теперь настало время для просьб и предложений:
— Анатолий Палыч, машину не дадите? По адресочкам проскочить?.. Вот, из блокнота Корнилова... Алиби проверить.
Шишкин взглянул на подчиненного с таким видом, словно не прочь был проглотить его целиком.
— Вася, у нас не Африка, мазафака!.. Алиби и на метро проверить можно.
Когда дверь за начальником закрылась, Плахов с усмешкой взглянул на коллегу:
— Это называется — «колеса» выбил»!
— Зато поедем со свежей головой.
Пенсионер Тихонов оказался последним в списке Корнилова. С него и решили начать. Дверь открыл благообразный старичок интеллигентного вида. Плахов любил работать с такими людьми. Всегда вежливые и доброжелательные, они живут в мире хороших книг и воспоминаний о прошлом. Благодаря этому им удается избежать навязанных стереотипов, гласящих, что визит милиции — это всегда плохо.
Подсвечивая себе лампой без абажура, Рогов рассматривал показания счетчика, сравнивая их с показаниями в блокноте Корнилова. Хозяин дома, бывший архитектор, демонстрировал Плахову фотографии в рамочках, развешанные на стене его комнаты. Опер вежливо, но рассеянно слушал рассказ пожилого человека о том, как тот партизанил во время Великой Отечественной войны.
В комнате появился взъерошенный Рогов с блокнотом:
— Игорь, цифры совпадают!..
Тихонов заполнил возникшую паузу:
— Так я же говорил, что он был. А потом еще звонил от меня к себе на работу, отпрашивался, сказал, что приболел...
Плахов взял блокнот из рук Рогова и показал пенсионеру:
— Не помните, обрыв этот был?..
Тихонов внимательно посмотрел на блокнот. В его голосе зазвучало сомнение, свойственное пожилым людям, когда молодые начинают тестировать их память.
— О, это я и не припомню!.. Точно не скажу. Вот ведь рядом стоял, не обратил внимания. Но, кажется, целый был.
Плахов оживился: