Принимаем огонь на себя!
Шрифт:
Удивительно-трогательные сцены наблюдались на Куликовом поле. Люди обнимали друг друга — это просто знакомые встречали друг друга живыми и от всей души радовались этому. Так было и у меня — я встретила живыми знакомых мужчин и женщин, моих дорогих «куликовцев». Мы радостно приветствовались, обнимались со слезами на глазах и говорили только одно «Как я рад(а), что ты живой(ая)!». После 2 мая между нами помимо родства идейного появилось еще и кровное родство.
Власти очень сильно ошиблись, считая, что сжигая людей они сожгут и те идеалы за которые люди здесь стояли и за которые часть из них была убита — нет этого не произошло. Наши антифашистские идеалы теперь были выжжены на наших душах, они были закалены, как закаляется
Вход в здание был открыт, и многие люди заходили посмотреть этот ужас. Была и я. Зашла в «свой» кабинет и увидела, что там перевернуто все вверх дном. Узнала, что части оргтехники уже нет (а ведь мы ничего не громили и уж тем более не уносили). Почему-то было разбито еще одно окно, которого мы не били т. к. с той стороны валил черный-черный дым. На полу я видела много крови. Все бумаги, валяющиеся на полу, тоже были в крови, а в месте, где было больше всего крови, на стене я увидела длинную горизонтальную наискосок полоску крови со стекающими к полу струечками. Это было похоже на брызг от разреза. Мне стало страшно. Ведь это была кровь наших ребят, я в ужасе закрыла глаза. В коридоре мы нашли гильзу от патрона, видимо отлетела от того пистолета, которым стреляли в нас, просунув его в щель между шкафом и стеной. Было страшно все это вспоминать и представлять, что произошло с нашими ребятами. Позже я узнала, что, по крайней мере, двое парней из тех, кто был в том кабинете выжил. Меня это очень обрадовало. На столе этого кабинета, я увидела, среди сумок, медикаментов, бумаг, две чашки с недопитым кофе и окурок сигареты. Это они после своих зверств, среди крови убитых и раненных, наслаждались кофепитием. Какой ужас!
Когда мы вышли из здания, всех призывали идти к городскому управлению милиции, что на улице Преображенской, 44, где еще с 3 мая стояли родственники арестованных, требуя, чтобы наших ребят выпустили. Ходили слухи, что милиция под предлогом перемещения их в другое место отдаст наших куликовцев на истязание «правосекам».
4 МАЯ — ОДЕССКОЕ ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИЛИЦИИ ОГУ УМВД УКРАИНЫ В ОДЕССКОЙ ОБЛАСТИ НА ПРЕОБРАЖЕНСКОЙ, 44
У здания Одесское городское управление милиции ОГУ УМВД Украины в Одесской области
С Куликова поля люди организованно стали идти туда, на улицу Преображенскую, 44. Там одесситы требовали, чтобы всех наших ребят, незаконно удерживаемых, отпустили.
Куликовцы идут к управлению милиции в Одесской области в надежде добиться освобождения плененных товарищей
Было небольшое столкновение, в результате которого был даже ранен журналист (милиционеры прострелили ему ногу!)
С одной стороны улицы стояли «Беркутовцы» вместе со срочниками внутренних войск в обмундировании и со щитами. Шел дождь. Часть людей была без зонтов, мокла под дождем, но не расходилась. Людей было не меньше тысячи. Проезжую часть у здания милиции перекрыли.
Через какое-то время одесский «Беркут», бросив щиты, ушел в сторону, не желая выступать против одесситов.
В застенках Одесского городского управления милиции ОГУ УМВД Украины в Одесской области — путь к свободе
Рассказывает Леонид: «Когда мы услышали что под зданием милиции собираются наши и, судя по всему, их становится все больше, мы начали рваться на волю. Во всех камерах начали шуметь, стучать кружками и кулаками по дверям и по стенам, дергать двери… В общем кто, на что был гаразд.
Я в камере был с одним взрослым мужчиной лет до 50-и и с уже пенсионером,
Потом, когда услышали, что наши уже штурмуют ворота, через которые автозаки заезжают, по шуму поняли, что их пытаются разбить или разломать, мы начали с большей силой рваться на свободу и с большей силой налегали на дверь. Дедок, по возрасту он уже дедушка, нас подбадривал и поддерживал повторяя: «Давайте сынки!»
Куликовцы собрались у отдела областной милиции на Преображенской, 44 добиваться освобождения своих товарищей
Все в камерах пытались выломать дверь и чем сильнее был шум наших штурмующих здание городского управления милиции, тем более яростнее все в своих камерах налегали на двери, а милиционеры уже кричат нам: «Не надо, не ломайте, мы открываем!», а им в ответ доносится из камер: «Давайте, открывайте!» Они, видно, увидели что наша дверь уже прогибаться начинала и поспешили открывать нас с криками: «Не ломайте, не бейте, мы открываем!» у нас уже в руках были металлические ножки от стульев в камере. Они смотрели на нас с ужасом, а мы им говорим: «Открывайте остальных», а они впопыхах: «Мы сейчас откроем, откроем…» В других же камерах тоже дверь долбят.
Народ выпустили. Все столпились там внутри. Их начальство в шоке» (18).
Наконец после штурма въездных ворот в здание горотдела милиции, часть одесситов-куликовцев ворвалась во внутренний двор здания.
Куликовцы ворвались во внутренний дворик управления областной милиции с флагами города с только одним требованием — «освободить!»
Продолжает рассказ Леонид: «Нас просили не штурмовать и ничего не ломать. Просили не захватывать здание. Наши уже были во внутреннем дворике отделения милиции. После переговоров нас начали отпускать. Мы все сначала выходили Во внутренний дворик отделения. Видели знакомые лица — радостно обнимались. Те немногие милиционеры, которые были невдалеке стояли в растерянности. Я увидел группку милиционеров со щитами, подошел, спрашиваю: «И что, как вы к этому относитесь?». Они молчат. Рядом с ними стояли следователи, один подошел ко мне и говорит: «Относимся так же как и вы, только у нас нюансы есть». Я поверил. Ведь у них же вроде тоже погибший есть, так говорили, а тяжелораненые точно были и не мало.
Еще интересный момент вспомнился. Там в одной из камер был и один «майданутый», который, по-моему, из ружья стрелял. Когда узнали, все начали шуметь, хотели его наказать если даже не убить. Но наши же человечные, не такие как они. Кто-то начал говорить, чтоб его не трогали, не вершили самосуд. Это решение поддержали — его не тронули. Милиционеры быстренько его забрали в здание
Потом я подошел к одному милиционеру и говорю:
— Отдавайте телефоны.
— Приходите завтра — отвечает он мне.
— Какое завтра, сейчас отдавайте! — настаивал я.
Меня все поддержали. Наши были уже во внутреннем дворике отделения и им пришлось все-таки вынести две коробки: одна с телефонами, другая с ремнями, суками, документами. Но все равно не все нашли свои телефоны. Они начали говорить, что так быстро не могут все найти и принести. «Те, кто не нашел свой телефон — пусть приходят завтра» [В число «куликовцев», которым не вернули телефон попал как раз и Андрей. Естественно, что на следующий день он никуда не пошел]» (18).