Принудительное влечение

Климова Юлия

– А вы работали вместе или учились? – спросил Степан Матвеевич. – Я, к своему стыду, мало знал Илью, как-то вот так получилось. Но Машенька его очень любила…

– И сейчас люблю, – перебила она и с обидой поджала губы. – Ни за кого больше замуж не пойду, умру старой девой.

– Ну, полно тебе… – похлопал дочь по руке Соловьев и, поднявшись, направился к кухне.

Сергей мысленно подбирал вопросы. Как бы узнать, не угрожали ли Илье в последнее время, или, может, кто денег ему задолжал… Как подтолкнуть девушку к такому разговору?

– Маша,

все это очень тяжело… – начал Сергей. – Убийца разгуливает на свободе… Вы сами не догадываетесь, кто мог совершить преступление?

– Нет, – мотнула головой невеста. – Откуда мне знать. Следователь приходил, тоже спрашивал… Кошмар… разве я думала… кошмар. – Маша достала из кармашка тонкий, почти прозрачный, платок и поднесла к глазам. – Мне теперь нужен психоаналитик… вы не могли бы записать меня на прием… Общение с вами обязательно облегчит мое состояние, я уверена в этом.

Такая перспектива не радовала. Девушка явно претендовала на большее, а этого самого «большего» не хотелось даже под страхом смертной казни. Сергей почувствовал, как сводит челюсть. Не мог, не мог он сказать: «Да, конечно», но и отказать невесте убитого приятеля не слишком-то удобно. Положение спас приятный, щебечущий звонок в дверь.

– Папа, открой, пожалуйста! – крикнула Мария, убирая платок в карман.

Сергей на радостях был готов сам броситься к двери и расцеловать явно незваного гостя, но то, что он увидел, повергло его в шок.

В комнату вплыло нечто высокое, черное, кружевное и бархатное. Далее, со сдержанной миной на лице, шла Ирочка. Растерявшись, Уваров даже не сразу понял, что перед ним… Ольга. Черная одежда, зачесанные назад волосы и узорчатая вуаль, доходившая до кончика носа, делали ее незнакомой, непохожей на себя.

– Добрый вечер, – тихо сказала Ольга и взглядом пригвоздила Сергея к стулу.

Увидев его здесь, она испытала не меньший шок, но свою роль собиралась доиграть до конца. Столько приготовлений, и все напрасно? Нет уж, пусть делает вид, будто они незнакомы, а все выяснить можно и потом. В конце концов, она не только свою жизнь спасает, но и вроде как его тоже…

– Здравствуйте, – нарушила тишину Ирочка, с опаской глядя на хозяина картошки «в мундире».

Мария Соловьева к такому аншлагу оказалась не готова. На ее лице отразилось легкое неудовольствие, и четкий вопрос: «А по какому, собственно, поводу?» – выдал полное отсутствие в ее душе гостеприимства. Ольга повела себя грамотно. Представилась и, не дожидаясь приглашения, села за стол. Посмотрела на фотографию Самаринского и залилась горючими слезами. Горе было стопроцентным и неподдельным. Мария Соловьева дрогнула и, похоже, сама не ожидая того, тоже залилась не менее горючими слезами.

В комнату с кружками вбежал Степан Матвеевич. В надежде получить объяснения, он уставился на Уварова и вопросительно поднял брови. Тот только пожал плечами, развел руками и торопливо протянул Ольге розовую салфетку.

– Плачут, – сообщил он Степану Матвеевичу.

– Вижу, –

сокрушенно ответил Соловьев.

Ирочка почувствовала себя неловко – все ревут, одна она сидит, как бездушная мумия, и ждет, когда же предложат чаю. Потерев глаза, она поняла, что выдавить слезу не получится, поэтому просто скривила губы и захлюпала носом – вроде неплохо должно получиться, жалостно.

– Он вам кем приходился-то? – пискляво спросила Мария, понимая, что визит скорбящей дамы как-то связан с ее бывшим женихом.

– Психоаналитиком, – шумно сморкаясь, ответила Ольга. – Из такой трясины меня вытянул, вы даже себе не представляете. Всю жизнь буду ему благодарна. Вот к вам пришла… все не верится, что нет уж Ильи Петровича… Он так много о вас рассказывал, так любил вас…

– Да, не верится, – запричитала Мария. – У нас же и свадьба была назначена, я платье купила… Ресторан уже выбирали. Я восточную кухню не люблю, а сейчас так и норовят в меню эту гадость включить.

– Как я вас понимаю, – вздохнула Ольга, – я тоже не люблю восточную кухню.

Уваров слушал и дивился. Девушки за пять минут нашли общий язык. Он тут пыжился, старался, а они вон щебечут – не оторвать друг от друга! Только сейчас, получше разглядев наряд Ольги, Сергей понял, что бархатная «шаль» на ее плечах, не что иное, как кусок его пледа.

Раздражение в душе росло. Толком объяснить свое состояние Уваров не мог, только чувствовал острое желание дать Ольге и Ирочке по подзатыльнику и отправить домой, причем не к нему, а по месту прописки. Сыщицы, мать их! Он о них беспокоится, влез во все это, а они устраивают маскарад и шастают по квартирам! Да еще заставляют его подыгрывать! Сергей почувствовал себя полным идиотом и заскрипел зубами. Но деваться было некуда – девчонки его явно обскакали, а цель у них общая, так что придется молчать и не мешать.

– Да, он любил меня, – вздергивая нос и промокая уже подсохшие глаза, выпалила Маша. – Папа, подтверди.

– Конечно, конечно, – закивал Степан Матвеевич, чуть приподнимаясь со стула. – Выпей чаю, успокойся.

– А где же вы с ним познакомились? – спросила Ольга, голосом полным участия и боли. – Наверное, это было так романтично.

– А Машеньку с Ильей Петровичем познакомил я, – грустно улыбаясь, ответил Степан Матвеевич. – Вернее, не сам, а через знакомую… У нас раньше собака была, Джек, породистый дог. Красавец, умер четыре месяца назад…

– Соболезную, – на всякий случай выпалила Ирочка.

– Да ничего… – Соловьев вздохнул и махнул рукой. – Я с ним часто кинологический клуб посещал, у нас даже медаль есть…

– Папа! – недовольно перебила Мария. – Ты будешь рассказывать про Джека до утра! Все очень просто, – она повернулась к гостям и сказала: – Владелица клуба – чокнутая мадам, ревнующая своего мужа даже к собственным колготкам. Она попросила папу об одолжении…

Мурашки пробежали по спине Ольги: неужели сейчас пойдет речь об одной из пациенток Самаринского…