Природа. Человек. Закон
Шрифт:
А лесник и лесник-егерь имеют нынче зарплату 80–85 рублей в месяц. В сущности — оклад ночного сторожа, мирно посапывающего за наглухо запертыми дверями почтенного учреждения. Ему тепло, светло и мухи не кусают и под рукой всегда телефон — стоит лишь набрать две цифры, как на помощь ему придут несметные силы.
Держать на таком окладе лесника Минлесхозу дважды выгодно. И экономия на зарплате и главное, что лесник, желая добавить хоть малость к нищенскому жалованью, охотно берется за рукоять бензопилы и пилит тот самый лес, который обязан охранять. А Минлесхозу то и по сердцу — идут кубометры в план, не надо привлекать стороннюю рабочую силу, которой и жилье подавай, и клуб строй и вообще хлопот не оберешься. То ли дело свои, постоянные, которым некуда деться от родных мест. Ну как же в таких благодатных условиях Минлесхозу не расширять, не увеличивать лесозаготовки? Тут и заданий Госплана не надо. Ибо лес —
Вторым, не менее важным и эффективным средством контроля за тем, чтобы и выделенные предприятиям ресурсы использовались полностью, без отходов и гниения и т. п., является установление цены за пользование природными ресурсами. Как-то получилось так, что от долгого употребления, что ли, в фразе «бесценные богатства природы» понятие «бесценные» превратилось в значение «дармовых». Впрочем, так и есть на самом деле. Эксплуатирующие природные богатства страны предприятия несут расходы, по существу, только на саму организацию добычи леса, рыбы, нефти, руды, воды и прочих природных ресурсов. За лес так называемая «попенная плата» составляет мизерную долю отпускной цены кубометра строевого леса. Потому и гниют на лесосеках заготовленные бревна в количестве не менее 6 млн. кубометров за каждую пятилетку. Рыба, та и вовсе «бесценна», не имеет для вылавливающих ее предприятий никакой цены. То же самое с водою, землею, рудой, углем и прочими полезными ископаемыми. Потому и горят газовые факелы на газо- и нефтепромыслах, сжигая миллиарды кубометров драгоценного — если его продать — газа. Потому и расходуется беспардонно вода, подтопляя и затопляя землю, потому и опустынивается, эрозируется земля, что они «бесценны» — без цены.
Дошло до того даже, что металлургические заводы и комбинаты вывозят на свалки многотонные чушки чугуна, стали, сотни тысяч тонн ежегодно, если брать в целом по стране. Ибо выплавлять металл из дармовой руды, несмотря на транспортные расходы, содержание дополнительных обогатительных агломерационных фабрик и т. п., им несравненно выгоднее, чем переплавлять уже готовый, но чем-то забракованный металл! Тут, конечно, видна трогательная забота о потомках наших — мы выберем из земли всю РУДУ, а они будут потом разрабатывать рукотворные металлические горы и выплавлять нужную им сталь и чугун из них. Но забота эта оборачивается тем, что мы вынуждены, по существу, совершенно зря, гонять сотни железнодорожных составов, на сотни и тысячи километров сотни грузовиков-мастодонтов, перевозящих миллионы тонн лишней руды и экскаваторов, ее добывающих.
Когда-то, когда казалось, что природные богатства никогда не исчерпаешь, да еще и господствовала внеэкономическая система хозяйствования (по которой полагали что поскольку у нас все предприятия государственные, то брать с них деньги вообще и за те же природные ресурсы в частности — не более чем перекладывать одну и ту же сумму из одного государственного кармана в другой, а потому, дескать, к чему эти излишние меркантильные пересчеты — свои люди сочтемся), подобное положение считалось и было в порядке вещей. Сколько бед оно принесло для развития экономики и производительной мощи страны нам, уже известно. Техническая и экономическая отсталость величайшего в мире — не только по территории, но и по природным ресурсам — государства, ныне открыто признанная, явилась результатом прежде всего этого внеэкономического подхода к экономике. Сегодня мы знаем, что полезных ископаемых, если мы будем все так же, как и сейчас, беспардонно их разбазаривать, хватит не более чем на 50-100 лет, начинаем понимать, что экономика, основанная на денежном обращении, требует самых скрупулезных взаимных расчетов между предприятиями и государством — иначе это не экономика, а благотворительное богоугодное заведение, куда каждый подает от щедрот своих или скупости, начинаем осознавать, что все имеет свою цену, которую и необходимо платить.
Перевод на полную экономическую самостоятельность, на истинно экономический принцип самоокупаемости и самофинансирования практически невозможен без реформы ценообразования, без приведения цен на любую продукцию от среднепотолочного к истинному уровню. Сегодня продажная цена любого изделия в среднем в пять-десять раз превышает стоимость его производства. Это значит, что, если бы вся эта разница осталась в распоряжении предприятия, оно получало бы 400–900 процентов чистой прибыли. Ну и прекрасно, скажет не смыслящий в экономике — вот как замечательно заживут, гораздо лучше капиталистов, которые только и могут выжать из своих предприятий чистой прибыли не более 10 процентов! Могли бы, если бы это была действительная прибыль.
Задачка для первоклашек:
Муж пришел домой и говорит жене озабоченно:
Аналогия неполная, но приблизительно все же соответствует положению со сверхприбылями предприятий. Получая дармовое — затраты на добычу и транспортировку не в счет, ибо это уже производственные расходы, входящие в себестоимость, — сырье и продавая готовое изделие по утвержденным среднепотолочным ценам в десять раз дороже полной его себестоимости оно, в сущности, поступает, как вышеуказанный отец семейства, обрекая на нищету все, так сказать, семейство — общество нашей страны. Поэтому для регулирования денежного обращения при существовании не истинной (затраты на производство плюс 6-10 процентов прибыли, как это существует в странах с нормальной рыночной экономикой), а среднепотолочной стоимости на товары (и упомянутый муж, и предприятие при таком положении могут запросто и удвоить и утроить, и удесятерить цену на картофель или изделие) государство изымает часть — и значительную часть, до 80 процентов! — прибыли. А поскольку сегодня коллективы предприятий учатся считать свои денежки и, как все первоклашки, они прежде всего видят только то, что выражается словом «доход», а разницу между собственными затратами и среднепотолочной ценой на готовое изделие не принимают во внимание, то такое изъятие их собственных, как им кажется, денег из их собственного кармана очень и очень их обижает.
Во многих случаях такая обида оправданна, ибо лучше работающее и потому экономически более рентабельное предприятие попадает в худшие экономические условия за счет изъятия у них большой части сверхприбылей, нежели то, которое трудится из рук вон плохо и малорентабельно или вовсе убыточно. Наилучшим выходом из этого положения было бы одномоментное по всем предприятиям страны упорядочение цен — переход от среднепотолочных к истинным, за каковые на первый случай можно взять себестоимость изделий плюс разумно установленная в зависимости от приоритетности отрасли в государственной экономике и технической политике норма прибыли, скажем, в те же 6-10 (или сколько там еще существует на мировом рынке) процентов. Впоследствии, при намечающейся системе рыночного оборота товаров, цены эти смогут превратиться из «истинных на первый случай» в «истинно истинные».
Истинная цена себестоимости продукции всегда складывается не только из собственно производственных затрат, но и расходов на сырье. Природные ресурсы и являются сырьем для лесопромышленных, горнодобывающих, рыболовецких и прочих предприятий. К сырью, подлежащему и подвергающемуся обработке, можно отнести и воду, которую используют предприятия водного хозяйства страны, и землю, пастбища, другие сельскохозяйственные угодья, которыми пользуются агропромышленные предприятия, прежде всего колхозы и совхозы. И потому в условиях новой хозяйственной реформы и упорядочения цен совершенно необходимо установить разумные цены и на это сырье. Какими именно они должны быть, здесь не место обсуждать. Но то, что они должны быть достаточно высокими, бесспорно. Ибо та мизерная поденная плата, что взимается с лесозаготовителей, как мы уже убедились, только способствует разбазариванию природных ресурсов. В том, что в западных странах лесные богатства используются до последней щепочки, до пеньков и корней, в конечном счете на благо общества, не пропадая, не сгнивая, как у нас, заслуга не только хорошей организации и расчетливости предпринимателей, но, пожалуй, больше всего то, что попенная плата там составляет до 80 процентов от продажной стоимости леса. Да в таких условиях миллионер, разрабатывающий лесную делянку, не погнушается самолично и опилочки все до единой в свой миллионерский карман собрать, чтобы продать на целлюлозу. Иначе он из миллионера быстро превратится в нищего. А мы более миллиона кубометров строевого леса, пиловочника, баланса оставляем каждый год на лесосеках, да еще не менее 5 млн. кубометров древесины, пригодной на щепу для производства древесно-стружечных плит!
Ну, а если лесозаготовители заранее оплатят ту делянку, которую они должны спилить, и будут знать, что вся их работа стоит 25 процентов от уже уплаченной за лес цены — станут они вот так, как сегодня, оставлять на лесосеках спиленные и невывезенные хлысты и бревна? Если будут знать, что каждый оставленный гнить кубометр древесины обернется не заработком, а четырехкратным убытком из собственного кармана? Да ни в жизнь! Опилочки в карман подберут.
А это значит, что не нужно будет пилить лес на дополнительных площадях.