Прирожденная ведьма: Ад
Шрифт:
Эта часть подвала была тюрьмой со всеми ее атрибутами: сильных запах немытой плоти, плохой еды и жизнедеятельности. Яркий безтеневой свет под потолком, зеленые прямоугольники дверей с закрытыми на щеколды окошками для раздачи еды.
Здесь были те, кого скоро предстояло судить. И не показательно, как на Шабаше, а по-настоящему. И не дай демоны хоть раз ошибиться! Вражда могла длиться годами, а годами жить в постоянном страхе... Антония теперь знала каково это. Она теперь вообще многое знала, но еще не решила, как теперь к своей должности относиться.
Пленников держали в зале суда - одно название и только. Как таковым залом прямоугольник из кирпичных оштукатуренных стен не был. Стол на троих. Скатерть красного сукна, неудобные стулья с засаленными подушками под спину. У стены несколько впаянных в искусственный камень ошейников на короткой цепи. Цементный поддон, закрытый плотным черным полиэтиленом. Свежая краска у той стены.
Антонии уже довелось побывать здесь и присудить смерть. И смотреть, как умирает в огне человек.
Это было больно.
Юная Верховная всегда была стервой, но не любила излишней жестокости. И убирала соперниц всегда чисто и аккуратно.
Ведьма села заняла центральное место. Внутренности съежились и заледенели. В горле пересохло, но женщина нашла силы растянуть губы в ледяной улыбке.
Пленники: женщина и двое мужчин. Один помоложе.
Сердце остановилось. В тугой узел в животе словно вонзили раскаленную спицу.
Роман...
Имя чесалось о небо.
Ведьма моргнула. Ее идеальная маска дала трещину. Идеальным ресницы дрогнули и спрятали за густой завесой раздирающую душу и тело боль.
Почему...
Антония выслушала зачитанный сидящим слева приговор. Затем истеричного защитника слева. Смысл произносимых слов не добирался до ее разума. Девушка думала. Она искала способ сохранить лицо и спасти единственного мужчину, чью кровь она была не готова видеть на своих руках.
– Ваше слово Верховная?
Слово.
Она скажет достаточно, чтобы надежно укрыть за ними маленькую слабость.
– Этих, - изящная ручка указала на родителей напавшего на нее оборотня, - убить. Не сразу. Хочу, чтобы кричали перед смертью. Что-нибудь с кровью... На вкус исполнителя... Этого, - она встретилась взглядом с любовником. Ненависть в его глазах душила. Женщина с трудом сглотнула.
– В ошейник. Затем привести ко мне. Запись казни выложить на сайте с обращением, что я дала ранее. Копию мне.
Антония вышла из комнаты излишне поспешно. Ни минуты она не хотела задерживаться в пропитанном кровью месте. Остаться одной - да. И выплакать свою боль. Еще, наверное, попробовать склеить коньяком раздавленное сердце.
Ошейник...
Ломает волю. Никто не смог после него восстановиться. Она получит послушное тело, но личность умрет. Так лучше? Кому?
Обман.
Лишь бы не так сильно терзала совесть. Лишь бы сохранить видимость надежды. Он сильный. Он справится. Всего несколько часов. А затем она сама выходит его, если надо будет заниматься дни напролет. Все сделает. Лишь бы...
Романа и запись через десять часов. Оборотня втолкнули в квартиру и приказали сидеть. Он опустился на пол у двери. Запись молча отдали в руки - курьерам не положено разговаривать с Верховной. Захочет что-то узнать - сама спросит, но Антония не хотела. Человек, уловив явное нетерпение ведьмы избавится от него, поспешил уйти.
– Рома...
– судорожно всхлипнув ведьма опустилась на пол рядом с ним. Она протянула руки к его шее и расстегнула простую кожаную полоску с завязанными узлами.
– Ром?
– тихо позвала она.
Оборотень смотрел сквозь нее - он ждал прямого приказа...
Теперь я могла прятаться по собственному желанию.
Да, спасибо Светику, что снял с меня проклятие любимого братца. Похоже, Альфарел хотел предоставить мне лишь видимость свободы и иллюзию доверия. Амарии этого было бы достаточно. Марии... я просто хочу плюнуть в лицо синеглазому. Так часто, как он, меня никогда не предавали!
Злость темной бурей клокотала в душе. Я хотела выплеснуть ярость и избавится от тянущего ощущения, но пока терпела, прячась в другом слое реальности. И следила, стараясь узнать больше, запомнить и если представиться возможность, то нанести удар.
Я пряталась в доме Альфарела. Сводный брат так и не покинул Латойю, предпочитая алед Изикеля своим. Примеривается к новым владениям? Не по нему креслице. Уж я позабочусь, чтобы подпилить ему ножки и поставить над люком, ведущим в зловонную клоаку.
Впервые в жизни я ощущала желание отомстить.
Нравилось ли мне?
Еще не поняла.
Раньше, получив по одной щеке, я переходили на другую сторону улицы и шла дальше, словно ничего не произошло - с дураками не связываются. В конце концов себе дороже выйдет. А они... они еще нарвутся на дурака дурее и сильнее.
Сейчас я стояла близко к Альфарелу и сдерживала желание вцепиться ему в лицо. Но я боялась, что мне понравится, оттого медлила. Я не демоница, хоть и делю с синеглазым половину крови. И если уж собралась мстить, то надо действовать так, чтобы брат никогда не оправился и не смог опять подобраться ко мне.
Синеглазый стягивает силы к важным объектам Туманного Легиона. Хочет застать соперника врасплох и напасть. И еще он ждет повод, который должен появиться в ближайшие три столпа. Интересно, откуда? Не из пальца же он его высосет. Может, но не станет, ибо видимость приличий демоны стараются соблюдать.