Пришельцы и единороги (Городские легенды)
Шрифт:
– Отец моего садовника был лакеем в доме Кшесинской. Он много знал тайн о Матильде Кшесинской и перед смертью рассказал их своему сыну.
Как легко понять, все эти реплики были из фильма средней сложности. Не «Угнать» или там «Взорвать». Чуть потруднее, с психологией, вроде «Настоящей Мак-Кой» или «Психопатки-2». С разговорами. Минимум бессвязных выкриков. Каждое действие комментируется. «Сейчас я разрежу твою сонную артерию. Смотри на этот нож. (Крупным планом – нож, так что зрителю тоже все понятно). Вот он приближается к твоему глазу. (Отражение выпученного глаза в сверкающем лезвии). Прощай,
– Когда началась революция, Матильда решила спрятать свои драгоценности. У нее было много подарков от царя и великих князей. А также – просто от богатых поклонников. Она была великая балерина.
– Насчет великой – не знаю, не видел, – сказал я. – В Музее контрреволюции о Матильде не рассказывают. Там даже экспозиции толком про нее нет. И залы дворца не сохранились. Когда вход был еще бесплатный, я нарочно заглядывал – посмотреть, как она жила. Ничего не осталось, только пустые стены и на них – фотки вождей пролетариата.
Прингл моргал с большим достоинством. Ресницы у него белые, густые, как у лошадки. Глаза голубые, чуть навыкате. Если бы он не был такой холеный, то на носу у него непременно цвели бы веснушки, но он их чем-то сводил. Хотя бледные желтоватые пятна остались. Вообще – морда лошадиная. Такие считаются породистыми, хотя женщинам почти никогда не нравятся. На любителя внешность.
Прингл дождался, чтобы я замолчал, и продолжил как ни в чем не бывало:
– Самые дорогие вещи, диадемы, бриллианты, кое-что еще, она спрятала в ящике и закопала. Клад Матильды Кшесинской до сих пор находится в Петербурге. За границу она его не вывозила, часто и при людях, вслух, жалела о потерянных навсегда предметах, подарках Николая Второго… Вы меня понимаете?
– Ну, – сказал я.
Это одно из тех русских слов, которые ставят иностранцев втупик. Я нарочно так сказал. Но Прингл в тупик не поставился. Опять похлопал ресницами и продолжил невозмутимо:
– Превосходно. (Это слово он выговаривал как настоящий русский аристократ – чуть картавя. Должно быть, слышал от настоящих русских аристократов. Мне стало немного завидно – на миг.) Итак, продолжим. Клад находится в Санкт-Петербурге. Об этом мне под страшным секретом сообщил мой садовник, который унаследовал тайну от своего отца…
Если англичанин рассчитывал произвести на меня впечатление, то он был разочарован.
Я взял его за рукав. Если он такой простак, то тут даже породистая физиономия не подспорье: вахтер из студенческого общежития автоматически делается ему ровней.
– Дружище Прингл, – молвил я, – эту тайну знает каждый читатель бесплатной газеты «Метро», которую раздают в метро.
– Каком смысле? – не понял он.
Я принялся излагать подробно.
– Есть бесплатная газета. Это понятно? С объявлениями и прочим. Иногда там печатают интересные статейки. К примеру – про клад Матильды Кшесинской. Все тайны царей, их любовниц и фаворитов теперь известны любой бабушке с авоськами. Нет никаких тайн.
Но смутить англичанина оказалось не так-то просто. Он выслушал меня, не меняясь в лице, а затем осведомился невозмутимым тоном:
– Ну и как? Нашли?
– Что нашли? – не понял я.
– Клад, – пояснил
– Нет…
Он вытащил из кармана сигару и с важным видом закурил. Мне стало завидно, как никогда в жизни.
Пока он курил и осматривался по сторонам с таким выражением лица, словно прикидывал – а не купить ли ему этот парк со всеми его обитателями и бездомными псами, что промышляют возле сосисочницы, чебуречницы и добросердечной тетки, собирающей плату за пользование общественным туалетом, – я украдкой наблюдал за своим новым знакомцем. Когда встречаешь состоятельного иностранца, всегда – хочешь не хочешь – в голове начинает складываться маленький, лихорадочный план по собственному обогащению: что бы такого у него выпросить, выклянчить, просто выманить? В конце концов, пусть поделится, если он такой богатый, что может себе позволить содержать имение и садовника с его ножницами!
Но усилием воли я расправился с этими идеями как коммунистическими и вредными. Потому что куда больше, чем вытащить из иностранца пару фунтов стерлингов, мне хотелось с ним подружиться. Чтобы он признал во мне солидного человка. Рассказал о своих замыслах. Что-то ведь нашел он во мне такого, что подсел и начал разговор?
Прингл сказал:
– Меня зовут Тимоти Дж.Прингл, эсквайр.
– Да уж понял, – проворчал я. – Никоняев. Николай Петрович.
Он помолчал, видимо, с трудом усваивая мою фамилию. Ничего удивительного. Ее и соотечественники понимают с трудом, так что взять с иностранца.
Прингл вытащил из кармана записную книгу. Назвать этот предмет «книжкой» я бы не решился: в две ладони размером, в три пальца толщиной, в кожаном переплете, с тоненькой авторучкой на цепочке, прикрепленной к корешку. Прингл раскрыл свою книгу, без единой ошибки вписал туда мою фамилию – сперва по-русски, затем, без малейших раздумий, – латинскими буквами. Закрыл обложку, подумал немного.
– Я расскажу вам, Никоняев, ситуацию полностью, – сказал он. – Но и вы должны быть более откровенны. Скажите, в этом парке проводилась реконструкция?
– А как же! – ответил я. – Пару лет назад. Разрыли тут все. Как будто тысячи кротов. Везде ямы, котлованы. Зачем-то заменяли решеточки, ограждающие газончики. Решеточки видите? Так вот. Их повытаскивали, а потом обратно воткнули. Спрашивается – зачем? В общем, почти год негде было отдохнуть…
Да уж. Реконструкция Александровского парка – просто кровавая страница в моей биографии. Нигде мне не бывает так хорошо и привольно, как здесь. А тут его закрыли, нагнали бульдозеров, везде чудовищная грязь… И для чего, спрашивается?
– Кто руководил работами? – настойчиво спросил Прингл.
Я пожал плечами.
– Какой-то подрядчик…
На щите – видимо, для утешения пропойц, оставшихся без приюта, – действительно было важными буквами выведено: «Реконструкция Александровского парка. Руководство работ: подрядчик такой-то, строительная компания СПБСПЕЦСМУ» – или еще что-то в том же роде. Как будто я запоминаю такие штуки.
Я ему так и сказал:
– Буду я запоминать…
– Зря. – Англичанин вздохнул. – Полагаю, одним из инициаторов реконструкции стал человек откуда-то из членов власти, которому известна тайна клада.