Пришельцы с небес
Шрифт:
Растянув дверь, он уверенно — ноги знали дорогу со времен далекого детства — прошел но коридору и ступил в парагравитационную шахту. Через несколько мгновений он уже выходил из холла туда, где бегали по дорожкам грызуны Владычицы и вершины Ватна-Йокулл серели у нее за спиной.
— Пойди в дом, Холе, и принеси ящик с именными кольцами, — сказала мне Владычица; я поспешил исполнить повеление и по пути встретил Господина, идущего к ней. На меня он не обратил внимания — партенов никто не замечает.
Когда я вернулся, она так и стояла спиной к Дереку,
— Ты знаешь, что я должен исполнить свой долг, Госпожа, — услышал я его слова. — Такое дело можно поручить только истинному землянину.
— Подумаешь, дело! Галактика неистощима на подобные дела! Предлог для прогулки всегда найдется.
— Ну, нельзя же так говорить! — взмолился он, обращаясь к ее отчужденной спине. — Ты знаешь о природе Утеса — я рассказывал тебе о нем. Ты знаешь, что это не прогулка: потребуется все мое мужество. И ты знаешь, что такое мужество почему-то есть только у землян… Ведь ты же знаешь, Госпожа?
Хотя я подошел к ним, раболепно пробравшись между клеткой и резервуаром, они не заметили меня — даже не понизили голосов. Владычица пристально смотрела на горы, и лицо ее было грозным, как они.
— А ты вот такой сильный и храбрый? — Один ее бос-кис подергивался.
Зная силу симпатической магии, она не произносила его имени, когда сердилась, — словно желала ему исчезнуть.
— Не в этом дело, — сказал он смиренно. — Пожалуйста, Госпожа, будь разумна. Ты знаешь, что я должен ехать; мужчина не может вечно сидеть дома. Не сердись.
И тут она наконец обернулась к нему.
Ее лицо было серьезным и суровым; в нем не было сочувствия, но была не поддающаяся описанию пугающая красота, если можно назвать таким словом соединение усталости от жизни и знания. Глаза ее были серыми, далекими, как покрытый снегом вулкан у нее за спиной. О Владычица! Она была на столетие старше Дерека, хотя разница проявлялась не во внешности — кожа-то останется свежей еще тысячу лет, — а в авторитете.
— Я не сержусь. Но мне больно. Ты умеешь причинить мне боль.
— Госпожа… — Он шагнул к ней.
— Не прикасайся ко мне, — сказала она. — Иди, если должен, но не устраивай комедию расставания.
Он взял ее за локоть. Она крепче прижала к себе мининутрию, сидевшую у нее на сгибе руки (животные всегда льнули к ней).
— Я не хочу обидеть тебя, Госпожа. Ты знаешь, что мы Должны быть верны Звезде-1;. я обязан работать на них — как еще нам сохранить это поместье? Хоть раз простись со мной с любовью.
— С любовью! Ты уезжаешь, оставляешь меня одну с кучкой партенов и говоришь о любви! Не притворяйся, будто не рад сбежать от меня. Я тебе надоела, да?
Он сказал обреченно, словно ничего другого не приходило в голову:
— Дело не в этом…
— Вот видишь! Ты даже не пытаешься казаться искренним. Иди, почему бы и нет? Какая разница, что будет со мной?
— Если бы ты только слышала, как тебе жалко себя.
Теперь по ледяному склону ее щеки поползла слеза. Она повернулась так, чтобы он заметил.
— А кто еще меня
— Я вернусь, Госпожа, — сказал Дерек. — Не беспокойся.
— Легко сказать. Почему тебе не хватает мужества признаться, что ты просто счастлив покинуть меня?
— Потому что не хочу ссориться.
— Фу, ты снова говоришь, как ребенок. Ты ведь не ответишь, верно? Просто сбежишь, уклоняясь от ответственности.
— Я не сбегаю!
— Конечно, сбегаешь, чем бы ни отговаривался. Ты просто незрелый мальчишка.
— Нет, не мальчишка! И я не сбегаю! Для того, что я собираюсь сделать, нужно настоящее мужество.
— Какого ты о себе хорошего мнения!
Тут он отвернулся — раздраженно, забыв о достоинстве, — и направился к посадочной платформе. Потом побежал.
— Дерек! — крикнула она.
Он не ответил.
Она схватила сжавшуюся мини-нутрию за шкирку и сердито швырнула в ближайший резервуар с водой. Та превратилась в рыбу и уплыла в глубину.
Дерек отправился на своем верном светолете к туманности Вуаль. Одиноко плыл по космосу солнечный парус — огромный изогнутый лук, покрытый протоновыми камерами, высасывающими движущую силу из густой и пыльной пустоты космоса. В середине поддерживающей дуги находилась капсула, где Дерек провел без сознания большую часть пути.
Он проснулся в медицинской койке, воскрешенный для очередного дня, который не был днем, ласковые руки машины массировали затекшие мускулы. В реторте булькал суп, поднимаясь к соске всего в двух дюймах от его рта. Он выпил. Снова уснул, утомленный долгой бездеятельностью.
Проснувшись опять, Дерек медленно слез с койки и минут пятнадцать делал зарядку. Мой друг Йон ждал.
— Как там дела?
— Все в порядке, Господин, — ответил Йон. — Выходим на орбиту Фести-XV. — Он сообщил координаты и ушел есть. У Йона была самая одинокая работа, какая только выпадает партену. Мы выведены в соответствии со строго контролируемыми формулами, без врожденных структур ДНК, которые обеспечивают истинным землянам их потрясающе долгую жизнь; еще пять длинных рейсов, и Йон состарится и будет годен только для преобразователя.
Дерек сел к пульту. Виделось ли ему поверх лица Фести лицо, которое он любил и которого боялся? Думаю, да. Самые бешеные тучи планеты не могли скрыть от него тучи, омрачающие ее чело.
Что бы ему ни виделось, а он вывел светолет на низкую орбиту вокруг необитаемой планеты. С расстояния около восьмисот миллионов миль солнце Фести казалось всего лишь яркой точкой. — Светлет пошел вниз, и оно закачалось над бурным морем туч, как якорный огонь корабля.
Долгое время Дерек, опустив лицо в чашу рецептора, изучал поверхность планеты. Тепловидеть поверхность планеты при температурах, близких к абсолютному нулю, непросто, но когда Утес оказался прямо внизу, ошибиться было невозможно: Дерек ощущал его так же четко, как если бы видел на экране радара.